кроме тупика приехать не могли, хотя поначалу общество Мишель было французу мило и давало стимул к существованию, особенно учитывая обстоятельства их знакомства. В те времена, а это было буквально год тому назад, на Лавуана напала сильная хандра – бывало писатель днями напролет лежал на кровати ничего не делая, а уж квартиру свою мог не покидать месяцами. На этом фоне жизнерадостная Мишель, которую он увидел, когда покупал себе хлеб на завтрак, была просто подарком судьбы. Жаль, что ты способен лишь разрушать. Даже бедную девушку оставил в полном одиночестве.
– Пойдешь со мной в театр? – голос Мелиссы звучал все также отстраненно.
На Филиппа внезапно накатила грусть. Услышав холодный голос Дюбуа, он вдруг вспомнил дни, когда она была полна энергии и желания жить. Ему не хватает той девушки, которая могла остро пошутить, а потом резко дать затрещину за то, что ты посчитал эту шутку несмешной. Лавуан, уставившись в пол, вдруг улыбнулся от нахлынувших воспоминаний.
– Ладно, сама дойду, – поддержала улыбкой Мелиса. – Ищи свое вдохновение.
Дюбуа исчезла так же внезапно, как и появилась. Когда она таким же образом упорхнула из Кале со своим возлюбленным, Лавуан был очень раздражен и даже считал ее предательницей, хоть и сам не мог сказать почему, ведь серьезных отношений Филипп и Мелиса никогда не имели, да и не хотели иметь. Раздражительность ушла лишь после того, как Лавуан узнал о смерти новорожденного ребенка своей подруги. Тогда гнев перешел в искреннюю жалость. Дюбуа так и не сумела, как казалось французу, оправиться после смерти любимого ребенка. Несмотря на все желание Филиппа помочь ей, он этого сделать никак не мог. Господь наградил Лавуана возможностью видеть людей насквозь, узнавать их по едва заметному выражению эмоций, но, увы, красноречия французу не хватало, потому он всю свою жизнь был вынужден лишь лицезреть разложение своих знакомых, не имея ни малейшей возможности их спасти.
Нечего ворошить прошлое.
Филипп отвел глаза от отплывающего военного броненосца, которого до этого момента в гавани совсем не замечал. До чего рассеянный стал. Писатель завертел головой, в надежде поймать уплывающий вдаль силуэт Мелисы, но вместо этого увидел нечто другое. Девушку.
На уровне ниже, куда можно было легко добраться по мощенной лестнице, находились шахматные столы. Обычно к вечеру тут уже собиралась весьма большая толпа, желавшая продемонстрировать свои познания в этой игре. Шахматы Лавуана никогда сильно не привлекали. В детстве отец пытался приучить его к этому, не побоюсь этого слова, спорту, так что Филипп прекрасно знал, как ходят фигуры, даже выучил пару дебютов, но из-за своей природной невнимательности и рассеянности не смог стать хорошим игроком. Впрочем, сей факт нисколько не мешал ему наслаждаться шахматами в качестве зрителя, пусть и не всегда, лишь когда было нужное расположение духа.
За одним из столов в гордом одиночестве сидела девушка лет двадцати пяти с черными, ниспадающими вниз как водопад волосами, вьющиеся концы