мало что помню о прежней жизни в замке. Но я помню, что, – он надолго задумался, подбирая слова, а когда, наконец, заговорил, в его голосе звучала странная тоска, – был горд своей работой. Хотя, чем я гордился, не могу сказать.
Серильда мягко улыбнулась ему, и лицо Манфреда, как и всегда, тут же приобрело непроницаемое выражение. Ей хотелось продолжить, вызвать его на разговор, уговорить вспомнить хоть что-нибудь, что угодно – но это было бесполезно. Все воспоминания о бывшей королевской семье исчезли, когда Эрлкинг проклял принца и его имя, стерев саму память о нем с лица земли.
Пытаясь познакомиться с обитающими здесь призраками, Серильда обнаружила, что чем ближе кто-то был к королевской семье, тем меньше у него сохранилось воспоминаний о жизни до кровавой резни, устроенной Эрлкингом. Служанка, что отскребала в судомойне кастрюли и сковородки, почти полностью помнила прежнюю жизнь, а вот у тех, кто регулярно оказывался перед лицом короля и королевы или принца с принцессой, в памяти не осталось почти ничего.
Никто не догадывался, что принц до сих пор находился здесь, среди них. Забытый принц.
Современным жителям Адальхейда он был известен как дух-золотильщик.
Другие называли его полтергейстом, духом-буяном. Прядильщиком золота.
Для Серильды он был просто Златом.
Озорным пареньком, который принял ее выдумки, который снова и снова превращал солому в золото, спасая ей жизнь. Он невольно создал золотые цепи, которыми Эрлкинг собирался захватить в плен бога.
У Злата отняли даже его собственные воспоминания. Он не мог вспомнить ничего. Ни своей жизни. Ни своей смерти. Ничегошеньки с того времени, как оказался под заклятием, стал духом-буяном, запертым в этом жутком месте, как в ловушке. Эрлкинг стер его имя из истории, даже из книг и с надгробий. Злат и не знал, что он принц, пока Серильда не поведала ему правду о том, что случилось с ним и его семьей. На нем лежало проклятие. Остальные были мертвы. Истреблены ради мести принцу, убившему великую любовь Эрлкинга – охотницу Перхту. Злат до сих пор скептически относился к этим рассказам Серильды.
Впрочем, Серильду это не волновало. Ей было все равно, как его зовут. Все равно, чей он сын.
Ей было не все равно, что Злат станет отцом ее будущего ребенка. Ей было не все равно, что когда-то в порыве отчаяния она пообещала своего ребенка, чтобы он помог ей превратить солому в золото.
Ей было не все равно, что она была капельку в него влюблена.
Может быть – даже больше, чем капельку.
– Я полагаю, что вы были очень важной персоной, – сказала Серильда, проходя с Манфредом несколько гостиных одну за другой. – Важнее простого кучера, это точно. Судя по всему, камердинер короля. Или королевский советник. Потому и не можете многого вспомнить. Но я уверена, что у вас есть все основания для гордости.
Манфред молчал. Во время их ночных прогулок она понемногу рассказывала ему о том, что здесь произошло. О том, что случилось с королевской семьей. О том, что случилось с ним