симпатию народным красноречием и простодушием. Николай Байбаков, многолетний руководитель Госплана, писал: «Не числилось за Никитой Сергеевичем ни громких всенародных деяний и заслуг, ни теоретических работ, только голод на Украине, о котором старались не помнить, как и о сдаче Киева в 1941 году. Зато бытовало мнение – крепок, ухватист, хороший хозяйственник, то есть типичный партийный практик, умеет вызывать к себе симпатию простой речью и обхождением, располагал к себе и внешний облик: простецкое лицо и жесты, простодушие как знак добропорядочности. И то, что он словоохотлив не в меру, тороплив в делах – это мы тоже знали.
Но, видимо, в нас, в нашей социальной психологии жило скрытое желание человеческой простоты, распахнутости и новизны, поэтому и старались не замечать ни грубости его характера, ни авантюрности его решений. Может быть, и хватит с нас непреклонности и суровости вождей, постоянного, почти на пределе напряжения сил»[74].
Хрущев взял на вооружение метод ублажения коллег и подчиненных. Зарплату в государственных и партийных органах повысили в три-четыре раза. Льготы в виде казенных дач и пайков, автотранспорта и т. д. заметно расширялись. Устанавливался строго нормированный рабочий день, никаких ночных бдений, как при Сталине. На Воробьевых горах недалеко от смотровой площадки были построены особняки, получившие в народе название «Заветы Ильича». Сделаны они были по одному проекту: двухэтажные, в каждом примерно восемь комнат, отдельный гараж. Жилые корпуса в Кремле были предназначены под снос – на их месте начиналось строительство стеклянной коробки Дворца съездов.
Огромным преимуществом Хрущева окажется его участие в созданной 5 марта тройке Президиума ЦК по «приведению в должный порядок» бумаг Сталина. Маленков вскоре после этого покинул пост секретаря ЦК, Берия был репрессирован, а его бумаги, как и весь архив Сталина, оказались в руках Хрущева. Его люди работали с документами денно и нощно, собирая помимо прочего пространные досье на каждого из коллег. Хрущев имел полную свободу распоряжения этими досье. В 1955 году он подпишет акт об уничтожении 11 мешков с протоколами Политбюро и отчетами МГК и ЦК Компартии Украины времен его руководства столицей и республикой об арестах врагов народа – на всех этих документах была его личная подпись[75]. С этого момента он мог смело разоблачать преступления Сталина и других его соратников.
Писал Хрущев с ошибками, но говорил бойко. Готовя доклад, он вызывал стенографистку и диктовал. «Гениальные мысли приходили Хрущеву непрерывно… Вот почему доклады Хрущева, все, без единого исключения, были так рыхлы по содержанию и невероятно велики по размерам – 5, 6, 8, 10 газетных полос. А читались на совещаниях, пленумах, съездах они по 7–10 или даже 12 часов»[76]. Анекдот тех лет: «Вопрос армянскому радио: можно ли завернуть в газету слона? Ответ: можно, если в газете опубликовано выступление Хрущева».
Хрущев был и мастером импровизаций, которые затем по стенограммам оперативно редактировались многочисленным штатом спичрайтеров, экспертов