в лучшем случае – катогга, а так – вгоде бы пгиближенный к знати, все же у него отобедывали, соболями с песцами одагены. Сам – гегой войны, да и застгелил-то, собственно, вгага Отечества (ишь чего удумал – Польшу от Госсии отделить)!
Роман Григорьевич вновь попытался перебить:
– Дык ить Польша-то…
Владислав Зиновьевич не дал развить вопрос до конца:
– Я еще не закончил, набегитесь тегпения…
– Набрался…
Рома, видно, и в самом деле «набрался», а вот Владику – хоть бы что, крепкий парень:
– Вы, Гоман Ггигорьевич не сидите, наливайте… значьтак, глава Якутска – ггаф Не Помню Как – тоже из ссыльных, из немцев, но гусский патгиот – с главным попом его судьбу гешали: каким-то обгазом задним числом, с помощью подкупленного Мефодием же губегнского секгетагя, пгоизвели Попова в некое высшее сословие и погешили, что дуэль была на законных основаниях. А после того как Мефодий стал их с поцелуйчиками да со шкугами пгеследовать, так и вообще окончательно это дело замутили: фамилию ему сменили. А паненка, стало быть, недолго муженька оплакивала, отличалась необыкновенной кготостью и…
– Ну, ты и залива-ать… ладно, давай по последней, и – баиньки…
Рома уже примерился на розлив, но в этот момент в палатке нарисовался Костя Топорков с болтающейся у колена огромной пошарпанной деревянной кобурой пистолета имени Стечкина.
– Ага… вот так значит?! – Лоб прорезала суровая складка.
– Третьим будешь? – Рома встряхнул емкость, в которой тут же запрыгал заблудившийся солнечный зайчик. – Присоединяйся! Но здесь мало осталось.
– Влад, тебя командир вызывает срочно, прямо сейчас! – Раз Костя говорит без умничанья – значит, реально срочно.
– Епти, без меня – никак?!
* * *
Стоявшие рядом с машиной чеченцы с каким-то нескрываемо-заинтересованным любопытством проводили Владика взглядом.
Приоткрыв дверь, Сылларов аккуратно всунул голову в командирский вагончик:
– Вызывали, Павел Адольфович?
За маленьким столиком, на котором еще скворчит в сковородке аппетитно пахнущая яичница, сидят: улыбчивый командир группировки гвардии полковник Семенов, командир отряда майор Птицевский и тот самый серьезный чеченский полковник. Столик втиснут между двумя стоящими у стен кроватями; рядышком примостилась невесть где раздобытая старенькая деревянная табуретка, на которой находятся не уместившиеся на столике тарелка с крупно нарезанными кусками хлеба и банка соленых огурцов. Разгрузки с оружием висят на вбитых в стену гвоздях. Лучи солнца, пробиваясь сквозь маленькие оконца, преломляются в початой бутылке водки, стоящей на том же столе, отчего на стенах, крашенных краской цвета морской волны, плещутся веселые солнечные зайчики.
– Проходи, Владик, садись. – Птицевский потянулся за дополнительной кружкой. – Будешь?
– Нет,