Аттикуса прибавить еще семь.
– Сколько же злобы в этой девушке…
– И звали его, между прочим, Иаков, – сказала она. – Ой, нет, вру, это же он и есть. Там на каждом третьем стихе меняются имена. Как, кстати, тетушка поживает?
– Сама прекрасно знаешь, что вот уж тридцать лет – лучше всех. Не увиливай.
Джин-Луиза шевельнула бровями.
– Генри, – чопорно сказала она. – Может, у нас с тобой что и будет, но замуж за тебя я не выйду.
И это заявление полностью соответствовало действительности.
– Когда же ты наконец повзрослеешь, Джин-Луиза! – взорвался Генри и, позабыв последние усовершенствования «Дженерал Моторе», попытался выжать сцепление и нашарить рычаг коробки передач. Не обнаружив ни того, ни другого, яростно крутанул ключ зажигания, ткнул в какие-то кнопки, и большая машина неспешно и плавно двинулась по шоссе.
– Туго соображает, да? – сказала Джин-Луиза. – Для большого города это не очень.
Генри глянул на нее пристально:
– В смысле?
Еще секунда – и они разругаются. Генри настроен серьезно. Надо его взбесить – он тогда замолчит, а она сможет подумать.
– Откуда у тебя этот жуткий галстук? – спросила она.
Итак.
Я его почти люблю. Нет, так не бывает: или ты любишь, или не любишь. В этом мире одну только любовь ни с чем не спутаешь. Разумеется, она бывает разная, но всегда – либо она есть, либо ее нет.
Джин-Луиза была из тех, кто, обнаружив простой путь, непременно выбирает сложный. Простой путь – обвенчаться с Хэнком и сесть ему на шею. Но пройдет несколько лет, подрастут дети – и тут появится человек, за которого надо было выйти. Тогда и начнутся кружение сердца, метания, терзания, долгие переглядывания на ступеньках почтамта – и все будут несчастны. Что останется за вычетом высоких чувств и семейных сцен? Пошлая интрижка, нестерпимо провинциальный адюльтер и собственными руками выстроенный персональный ад, оборудованный новейшей бытовой техникой производства «Вестингауз». Хэнк этого не заслуживает.
Нет. Пока что она не свернет с каменистой стародевьей стези. А сейчас заключим мир на почетных условиях:
– Милый, ну, прости, прости, пожалуйста. Я напрасно это сказала, – сказала она. И ведь не возразишь: и впрямь напрасно.
– Да нормально все, – ответил Генри Клинтон и потрепал ее по коленке. – Просто иногда я убить тебя готов.
– Я вредная, я знаю.
Генри взглянул на нее:
– Ты у нас с чудинкой. И прикидываться не умеешь.
Она перехватила его взгляд:
– Ты про что?
– Ну, обычно женщины, пока своего не заполучат, сияют улыбками и со всем соглашаются. Мысли свои прячут. А ты – другое дело: если вредничаешь, то уж на всю катушку.
– Но ведь лучше, когда мужчина сразу видит, во что ввязывается?
– Да, но так ты мужа себе не найдешь.
Ответ напрашивался сам собой, но Джин-Луиза успела прикусить язык.
– И как же мне себя вести, чтоб всех