самые первые далекие видения – очень смутные. Но определенно чувствуются два соверена, зарытые в корнях одним пройдохой, как раз перед поездкой к констеблю. Они так и остались там до сих пор. Теперь, чтобы извлечь их, потребовалось бы полдюжины землекопов… Вижу продрогшего воина, проезжающего мимо, мечтающего о кружке грога и теплом ночлеге… Вижу как, неясная фигура в ночи вытирает под деревом кровь со своего кинжала… Вижу тайные свидания любовников.
– Интересно…
– Деревья хранят следы былого. Их неторопливые мысли смешиваются с далекими событиями, происходящими вокруг, переплетаются, становятся самой их сутью: корнями, морщинистой корой, ветвями. Помнят былое не только деревья. Память есть у мшистого камня, положенного в основание дома, у поворота проселочной дороги, у этого строящегося дома, смотрящего сейчас на нас пустыми оконными проемами.
– Вот как? – американец повернул голову к холмам.
– Но это ничто по сравнению с тем, как фонтанируют вокруг себя воспоминаниями и мыслями люди. Хотя большая часть этих образов является выдумкой, иллюзией, мечтой. Не тем, что было на самом деле, а тем, чего человек ждал, на что надеялся, или чего опасался… Должен сказать, что я не сразу узнал о своем таланте. Вернее о том, что он является чем-то уникальным. В детстве я думал, что все люди таковы. Все чувствуют глубокие движения чужой души, ее подлинные намерения. Я только не понимал, отчего же тогда в мире так много конфликтов, неверного толкования чужих слов, недоверия.
– Но затем вы поняли и стали пользоваться своим свойством.
– Да.
– Вы представляете опасность, мистер Кельвин.
– Но я принес этот огонь на служение людям. Практически даром. Я не ищу богатства, славы. Все что мне нужно: это уют небольшой квартиры, омлет с беконом на завтрак, кресло у камина холодными вечерами, дружеское общество мистера Ганнинга (я с опасением жду, когда он покончит со своей холостяцкой жизнью, мистер Оскар, а это, несомненно, скоро произойдет – он не равнодушен к прелестям хорошеньких женщин) и еще… – детектив замялся. – Еще бокал хереса и немного хрустящих сладких корзиночек, начиненных взбитыми сливками. Это все что мне нужно.
– Вы меняете мир, дорогой Уолтер, – печально сказал гость. – Сами этого не желая, не ведая, заставляете идти его по другому пути. В этом мире не должно быть волшебства.
– Волшебства?
– Магии. Вы не в своем мире. Здесь не место таким, как вы. Мне очень жаль.
Американец достал из внутреннего кармана прямоугольный футляр и с щелчком открыл его. В бархатном фиолетовом ложе лежал продолговатый предмет, тускло отсвечивающий металлом.
– Что это?
– Это… будет лучше, если вы прикроете глаза…
***
– Вы видели мистера Кельвина? Представляете, я уже битый час его ищу: и на набережной, и в кафе, – даже в свете поздних сумерек было видно, как сильно взволнован капитан Джон Ганнинг, как бледно его вытянутое лицо. – Его везде встречали, но никто…
– Его больше