Мы такое поколение. Мы хотим этого и готовы от многого отказаться. А в человеке все есть. «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»*. Нельзя ему отдать и нынешних ребятишек, вы понимаете это? (…стозевно и лаяй»* – эпиграф к «Путешествию из Петербурга в Москву» А. Радищева)
– Я вам скажу… – инженер повернул лицо к Верховникову. – Если вы готовы меня выслушать. У меня тоже есть высокая цель.
– Я готов. Но если это – государственная тайна…
– Это – тайна, но совсем другого рода. Мне не запрещали о ней рассказывать. Сам характер информации таков, что широкое разглашение не будет способствовать успешному исполнению моей функции. Я сам накладываю на себя ограничения. Но почему бы мне не поделиться с вами – с прекрасным и чистым человеком, тем, ради чего я существую.
Дима покраснел. Хорошо, что собеседник этого не видел. У него сейчас должно было быть совершенно глупое выражение лица. Если не самодовольное.
– Начну с самого главного, – сказал Оскар. – Приготовьтесь. Я не человек…
– Что вы под этим подразумеваете? – Собеседник сделал паузу, чего-то явно ожидая, а Дима не понимал, куда он клонит.
– Я буквально это и хотел сообщить. Я не человек.
– А кто же вы? М-м… инопланетянин? – Дима постарался, чтобы его голос звучал ровно. Он не хотел задеть любопытного попутчика. Он понимал, что это какая-то необычная игра, может психологическая. И начинающий учитель пытался найти верный тон, ему было очень интересно и не хотелось эту игру испортить. Он даже успел подумать, как будет рассказывать об этом происшествии Лидочке.
– Нет. Я никогда не покидал пределов этой планеты, – инженер повернулся к Диме лицом. Они лежали совсем рядом, чтобы дотронуться до собеседника, нужно было лишь протянуть в темноте руку. Но и темнота была не полная: белые подушки, простыни лежали, словно зимние пейзажи в ночи, – достаточно было далекого фонаря, пробегающего за окном, чтобы они уловили его слабый свет и разлили призрачным свечением по купе. А иногда мимо проносился переезд, и тогда все вспыхивало оранжевым, болезненным…
– Вы хотите, чтобы я угадал? – спросил Дима.
– Вы не угадаете. Я сам скажу. Меня создали очень давно, если смотреть по стреле времени назад, и совсем скоро, если смотреть вперед, – чуть больше полувека.
Дима почувствовал необыкновенное удовольствие от этой фразы. Он постарался ее запомнить, чтобы потом повторить Лидочке… а может быть и Петру Ефимовичу.
– Вы слушаете?
– Да. Да. Продолжайте, пожалуйста.
– Если считать, что это событие было в прошлом, а ведь именно такой порядок привычен людям, то при моем создании великие египетские пирамиды еще не были построены, значит, будет уместно называть меня големом. Хотя само слово звучало иначе… Вы, наверное, хотите быстрее услышать продолжение, но в этой истории именно я являюсь ключевым элементом, и мне хотелось бы точно себя позиционировать.
– А если считать, что вы созданы в недалеком будущем, – Дима принял