Канонарх. Дмитрий Кузят

ты уж её видел и не раз. Не бойся ничего. Знаю я, что служба Богу самая тяжелая, но и самая любезная для души. Молиться, завсегда трудно и многим непосильно. Тебя Господь призвал, вот и будь верен до конца.

      Не ожидал старший сын таких слов и наставлений от родного отца. Удивляясь услышанному, обнял он кучерявую, седую голову Фёдора Романовича и прошептал:

      – Спасибо, отец.

      – Довезу тебя до Мучкапа, а дальше сам. Лошадь вон, Палычь одолжил, – пробубнил отец, и они вошли в дом.

      Долго ещё они сидели, беседуя обо всём на свете, будто и не было Петра дома все эти дни. Марья Ильинична, скорбно, но в то же время ласково смотрела на первенца своего и вздыхала. Запоминала его глаза, брови, морщинки в уголках глаз, чудно закрученные усы, переходящие на впалых щеках в густую бороду.

      – А вдруг и не увижу больше никогда, – думала мать, – Вдруг приберёт меня Господь. Ох, да не дай Бог с Петенькой, что случится в дороге. Гоооо-спо-ди, спаси и сохрани его!

      Она истово крестилась и не давая сыну повода подумать, что-то дурное, натянуто улыбнулась.

      – Петенька, ты уж там береги себя в дороге-то, как будешь на месте, письмецо отпиши, -заботливо проговорила Марья Ильинична, -и встав со стула, стала нервно поправлять воротник его рубахи.

      Когда все улеглись, Пётр достал своё Евангелие и начал читать там, где открылось, главу от Марка.

      – Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возьмет крест свой и по Мне грядет.

      Петра словно окатили холодной водой. Он и раньше читал эти строки, но так как сейчас, на него они не действовали.

      Он встрепенулся, открыл глаза шире и будто понял что-то ещё.

      – Господи, даже сейчас Ты напоминаешь, чтобы я не обернулся вспять. Благодарю Тя, Боже мой! – Пётр закрыл глаза и ещё несколько минут шептал благодарственные глаголы.