Билли, что там стряслось.
Заключенные содержались в четырех обширных многонаселенных камерах и узнавали новости в основном во время визитов Моррисона. Вдобавок узникам удавалось увидеться во время работ, на которые их выводили таскать камни или резать торф на ближайшем болоте.
Моррисон явился по первому зову и принес в кармане четыре черепа крыс, изукрашенные резьбой, которыми шотландцы играли в своего рода шашки. Макдью пошарил под скамьей и достал матерчатый мешочек, с которым ходил на торфяник.
– Ой, довольно этих проклятых колючек, – недовольно забормотал Моррисон при виде мины Макдью, копошившегося в мешочке. – Как мне заставить их это есть? Все повторяют, что ты вздумал кормить их сеном, как коров или свиней.
Макдью выудил пригоршню увядших стеблей и пососал уколотый палец.
– Упрямством они и вправду хуже и коров, и свиней, – пробурчал он. – Это всего-навсего расторопша. Сколько тебе еще повторять, Моррисон? Отрежь головки, разомни листья и стебли и, если окажется, что они слишком колючие для еды, разложи на пресной лепешке, высуши в печи, разотри, сделай настой и дай им выпить как чай. И передай от меня, что интересно бы посмотреть на свиней, которые пьют чай.
Моррисон улыбнулся всеми своими морщинами. Он был уже немолод и прекрасно понимал, как обходиться с больными, но для поддержания разговора любил пожаловаться.
– Хорошо же. И узнаю, кто из них видел беззубую корову, – заметил он, аккуратно укладывая подвявшие стебли к себе в мешок. – Однако когда тебе доведется встретить Джо Маккаллока, непременно на него цыкни. Самый упрямый осел во всей ослиной компании: никак не желает принять на веру, что зелень помогает при цинге.
– Скажи ему, что если я узнаю, что он отказался от расторопши, то собственными зубами укушу его за зад, – пообещал Макдью и обнажил прекрасные белые резцы.
В горле Моррисона что-то забулькало, видимо, так он смеялся, после чего знахарь отправился за мазями и немногими лекарственными травами, что ему перепадали.
На всякий случай Макдью обвел камеру взглядом и, удостоверившись, что никаких споров, кажется, не будет, разрешил себе ненадолго расслабиться. Заключенные, случалось, устраивали ссоры: всего неделю назад Макдью разрешил распрю между Бобби Синклером и Эдвином Мюрреем. Друзьями они после этого не стали, но больше не задирались и не осложняли другим жизнь.
Он закрыл глаза. Несмотря на могучую силу, и ему было нелегко целый день таскать камни. Ужин – котел каши и хлеб, которые нужно разделить на всех, – будет готов через несколько минут, а затем большинство его сокамерников уснет, и Макдью получит в свое распоряжение несколько драгоценных минут покоя и кажущегося уединения, в которые от него никто не будет требовать выслушать других и принять за других решение.
До этого времени он не сумел даже подумать о новом начальнике тюрьмы, а ведь этот человек должен был сыграть важную роль в жизни всех заключенных крепости Ардсмьюир. Хейс говорил, что он молод. Возможно, это хорошо, а может быть,