Оля говорила, что мама простудилась. Как же она недоглядела? Закрутилась, наверно.
Мой рейс был самым дешевым, но и самым неудобным, почти два часа пришлось провести в Толмачево, дожидаясь рассвета. На улице мело: десятое ноября в Сибири – это уже зима. На автобусе доехала до вокзала, потом минут двадцать ежилась на площади под порывами ледяного ветра пока не подошла маршрутка. Когда вышла на родной Богданке – улице Богдана Хмельницкого – от слабости закружилась голова.
Дверь открыла сестра, она в недоумении глядела на меня несколько секунд, явно не узнавая, потом охнула, отступая назад и впуская меня в квартиру. Мы обнялись.
– Как же ты без звонка?
– Телефон испортился, – я не решилась сказать, что последние дни жила не дома.
– А-а, то-то я полчаса потела впустую, пришлось телеграмму давать. Да ты раздевайся, проходи. А я и в глазок не глянула, думала, это Славка.
В комнате я удивленно огляделась:
– Как у тебя здорово!
– В прошлом году капитальный ремонт делала, так заодно и мебель поменяла. Пойдем завтракать.
На плите уже кипел чайник.
Она повела меня на кухню по квартире, в которой я прожила полжизни и которую сейчас не могла узнать. Я с готовностью ахала во всех положенных местах, ни минуты не покривив душой.
– А где все?
– Славка у себя, Михаил у Димки – с машиной что-то. Ты же не знаешь: мы им по квартире купили, каждому по двухкомнатной, и по машине, тоже каждому. Да ты ешь.
Честно говоря, после октябрьского разговора я представляла себе их жизнь несколько иначе, и, сидя за столом, заставленным всякой всячиной, даже растерялась.
– Тебе кофе или чай?
– Лучше кофе, я в самолете совсем не спала, боюсь, к похоронам развезет.
– Тогда лучше чай, ты приляг в материной комнате, похороны только в два. А наговориться мы успеем, ты ведь на девять дней останешься, да?
Я кивнула. Сестра была старше меня на восемь лет и всегда верховодила.
– Похороны из больницы?
– Не сюда же было везти. А ты откуда хоронила?
– Я урну с собой привезла, думала, устроить всех в одной ограде будет правильно.
– Пожалуй, да. Только не сейчас, позднее, когда памятник ставить будем. Там еще куча бумаг потребуется.
– Я все подготовила.
– Молодец, какая предусмотрительная, на тебя и не подумаешь. Ой, да ты уже хороша. Пойдем.
Я покорно поплелась за нею и отключилась, едва коснувшись подушки. Потом были похороны – никого из знакомых, только мы впятером да похоронная команда. Вернувшись с кладбища, сели за стол; после первой рюмки меня повело, я пыталась есть, но в конце концов вышла на кухню и заплакала. Вскоре туда же зашел покурить Славик, мой старший племянник.
– Что это ты, теть Рит? Жалко, конечно, но что поделаешь.
– Как же так, Славик, как же так? – повторяла я в отчаянии. – Ни Фроловых, ни Елисеевых, ни Дорогиных? Они что, одичали? Ведь столько лет вместе, на одном заводе – и никого…