Эндрю. Если ты так уйдешь, так чтоб мне никогда не обнажать шпаги! Что ж ты, милочка, думаешь, что водишь дураков за нос?
Мария. Нет, сударь, я вас не вожу за нос.
Сэр Эндрю. Но будешь вести, вот тебе рука моя.
Мария. Конечно, сударь, мысли свободны, но все-таки не худо было бы держать их немного на привязи.
Сэр Эндрю. Это зачем, моя милочка? Что значит эта метафора?
Мария. Она суха, сударь[7], так же, как ваша рука горяча.
Сэр Эндрю. Что же? Ты хоть кого согреешь!
Мария. Нет, у вас холодное сердце – это я могу пересчитать по вашим пальцам.
Сэр Эндрю. А ну попробуй!
Мария. Да я уже пересчитала по ним, что вы и трех не пересчитаете. Прощайте.
(Уходит.)
Сэр Тоби. О рыцарь, тебе нужно бы стакан канарского! Случалось ли, чтобы тебя так сшибали с ног?
Сэр Эндрю. Никогда, вот разве только Канарское сваливало меня с ног. Мне сдается, что иногда во мне не больше остроумия, чем в обыкновенном человеке. Но я ем очень много говядины – и это вредит моему остроумию.
Сэр Тоби. Без сомнения.
Сэр Эндрю. Если бы я это думал, я бы зарекся есть ее. Завтра я поеду домой, сэр Тоби.
Сэр Тоби. Pourquoi[8], любезный рыцарь?
Сэр Эндрю. Что такое pourquoi – поезжай или нет? Жаль, что я не употребил на языки времени, которое ушло на фехтованье, танцы и травлю лисиц. Ах, что бы мне заняться искусствами!
Сэр Тоби. О, тогда голова твоя прекрасно была бы убрана волосами!
Сэр Эндрю. Как так? Разве они исправили бы мои волосы?
Сэр Тоби. Без сомнения! Ты видишь, от природы они не хотят виться.
Сэр Эндрю. Однако они все-таки мне очень к лицу, не правда ли?
Сэр Тоби. Чудесно! Они висят, как лен на прялке, и я надеюсь дожить еще до того, что какая-нибудь баба возьмет тебя между колен и начнет их прясть.
Сэр Эндрю. Ей-богу, я поеду завтра домой, сэр Тоби. Твоя племянница не хочет показываться. Да если бы и показалась, так можно держать десять против одного, что я ей не понравлюсь. Сам герцог к тому же ухаживает за ней.
Сэр Тоби. Герцога она не хочет, так как не хочет выйти за человека, который выше ее званием, летами и умом. Я сам слышал, как она клялась в этом. Веселей, брат! Еще не все пропало.
Сэр Эндрю. Так я останусь еще на месяц. Я человек с самым странным устройством души: иногда меня только и занимают маскарады да поездки.
Сэр Тоби. Неужели ты годен на эти дурачества?
Сэр Эндрю. Да, так же, как и всякий другой в Иллирии, будь он кто угодно, лишь бы не был знатнее меня; а со старшими я сравнивать себя не хочу.
Сэр Тоби. Зачем же скрываются эти таланты? Зачем завеса опущена пред этими дарами? Или, может быть, ты боишься, чтоб они не запылились, как картины миссис Малл? Почему ты не идешь в театр галопом и не возвращаешься вприсядку? Я на твоем месте не ходил бы иначе, как a pas de rigaudon[9]. Что с тобой сделалось? Разве нынешний свет таков, чтоб держать под спудом свои добродетели? Глядя на прекрасное устройство твоих ног, я всегда думал, что ты родился под галопирующею звездою.
Сэр