чем вдову Чешского короля либо другую родственницу Сигизмунда.
Время обещанного прибытия Олесницкого в Вильно не было назначено, поэтому его там не ожидали, но в замке гость никогда не был неожиданным. Из Руси постоянно прибывали князья, заезжали заискивающие перед Витовтом крестоносцы, готовые даже служить ему в его походах на Русь; приезжало и много польских панов, ища у Витовта защиты.
Прежде чем кортеж Олесницкого от городских ворот добрался до замковых, там о нём уже знали, а служба имела приказы назначить комнаты и принять гостя с большим почётом.
Быстрые глаза литовского князя уже давно открыло в Збышке будущего владыку и управляющего польскими делами. Привлечь его на свою сторону, идти с ним вместе – было единственным желанием Витовта. Но Олесницкий ещё лучше знал двоюродного брата своего пана, чем тот его. Он знал, что в нём было столько же железной воли, сколько их не хватало Ягайлле; и что князь уже выдал намерения отсоединить Литву, сделать её самостоятельной и захватить земли на Руси, опасные для Польши.
Витовт, пан Новогрода и Пскова, великий князь всей Литвы, разрывая узы, которые связывали его с Польшей, соединясь с крестоносцами, мог готовить ей погибель.
Сопротивляться всему, что эту мощь могло укрепить, было для Олесницкого первой обязанностью.
Едва он въехал в замок, его тут же приветствовал князь. Когда Олесницкий снял дорожную одежду, его позвали к накрытому столу.
Князь знал о цели посольства, но в первые минуты навязываться ему со своей Сонькой не годилось. Он один принимал гостя, сперва спросив о здоровье короля, который, как обычно, был уже на объезде страны, а скорее лесов, и направлялся в Люблин и Сандомир, откуда хотел попасть на Русь.
Не было такого короля, который бы двигался живей Ягайллы и неустанно во всех землях и городах по очереди стоял лагерем. Чуть ли не каждый год видела его Русь, Великопольша, Мазовия, Сандомирские земли и часто съезды шляхты созывали в маленькие местечки, чтобы с ближайшей охоты ему легче было на них приехать.
Только война или какая-нибудь важная цель могли внезапно вырвать Витовта из Вильна и из любимых Трок, король Польский был настоящим кочующим королём, которого страсть к охоте выгоняла во всё новые трущобы.
Нагружать целые повозки и целые суда солёной дичью и посылать их в подарок было для него самым большим удовольствием. Города, магистраты, епископы, большие чиновники, монастыри почти ежегодно получали эти дары, а если предсказывали войну, король охотился для войска.
Поэтому Витовт, улыбаясь, расспрашивал об успехе этих охотничьих экспедиций, о которых Збышек не очень знал.
Но когда они остались одни, посол, не откладывая, объявил, с чем прибыл.
– Мы все подчинились желанию короля, – сказал он открыто, – хотя не хвалим его намерения жениться; я прибыл по его поручению, чтобы увидеть и узнать ту, которую ваша милость предназначили для моего короля.
По тону и выражению лица Витовт мог понять, что Збигнев неохотно исполнял королевскую