жил и управлял нами.
В конце концов на это всем пришлось согласиться: и малополянам, и великополянам. Много ругались, много спорили, остановились на том, чтобы снова созвать великий сейм в Вислице в день Св. Николая.
Там должно было собраться не маленькая кучка людей, как в Милославе и Радомске, но с обеих частей страны все обещали прийти. Был великий призыв, поэтому повсеместный, он должен был решить то, что будет.
Когда это происходило, Сигизмунд гостил ещё в Великопольше. Домарат и Бодзанта прибавляли ему храбрости. Лишь бы он поехал в Вислицу, показался там; они были уверены, что шляхта склонится перед его величием.
Перед днём Св. Николая, хотя это время года было худшим для путешествий, потому что было грязно, великополяне, краковяне и сандомирцы ехали к Вислице. Всем казалось, что, как на мельнице, кто первый прибудет, тот будет молоть и получит муку. Эта старая, отстроенная, укреплённая крепость, полная памяток о Локотке, Казимировых законов, старинных воспоминаний, которая долго стояла пустой и тихой, и, казалось, дремала среди своих болот, ожила снова.
Но нынче жизнь была сосвем иной, чем в те времена, когда маленький железный пан выезжал оттуда на завоевание государства и короны, во Имя Божье, совершив в Риме покаяние в благоприятный год! И также другие, когда Король Холопов давал там законы и присягал; другие, и может, хуже, чем в неопределённые времена маленького короля и в свободные времена великого законодателя.
Из тех основ государства хоть что-то осталось. Быстротечное время разрушило и испортило; то, что было сцепленно, заново распадалось. Пана своей крови не было, короля нужно было выпрашивать у чужаков.
Перед глазами людей был мрак, так что будущее ещё никто разглядеть не мог. В замке маркграф Сигизмунд, будущий король, чувствовал уже себя, как дома; архиепископ Бодзанта с Домаратом заняли дом рядом с костёлом. Они ждали тех, кто должен был приехать, чтобы заполучить их. Но в начале оказалось, что дело не пойдёт по их плану.
Краковские паны съезжались. Однажды с многочисленным двором, по-княжески прибыл важный и уважаемый Ясько из Тенчина, каштелян Войницкий. О нём сообщили Домарату. Он выбежал к нему навстречу, приглашаю погостить в замке. Они съехались на тракте.
– Челом!
– Челом!
Проницательный, гордый и вспыльчивый человек, умеющих читать по глазам мысли, Домарат ощутил в приветствии холод, который веял на него от каштеляна. Старый Топорчик ехал такой спокойный, словно ничто его не тревожило, а в хорошем будущем был уверен.
– Погостите у нас в замке, – отозвался Домарат, показывая рукой на стену. – Маркграф Сигизмунд, наш господин, уже там и ждёт вас. Пусть другие, как могут, ищут себе пристанища в городе; вам пристало быть у господского бока.
Ясько только склонил голову и поблагодарил.
– На гостеприимство вы легко найдёте желающего, – сказал он, – я благодарю за него, так как у меня много челяди, а, послав вперёд гонца, я уже нанял дом и сараи для коней. Там меня ждут.
Когда