их окончательными проработками.
Впору бы задуматься о тленности всех творений и вспомнить Державина с его посылом забвения во всепоглощающей «реке времён», но я, отчего-то, напротив, подумал о Вечности. Нет, не о Вечности в её честолюбивой ипостаси, а о другой её грани – естественной, абсолютной, вселенской.
«Что наша жизнь?» – пел где-то в метафизической глубине тенор Германна, и мне казалось, что наша жизнь действительно может быть представима игрой, игрой Мироздания, где единственно подлинная сущность – переживаемое мгновение, не отягощённое ничем: ни прежним опытом, ни силой притяжения или отталкивания в нашем столь причудливо устроенном человеческом мире. В бурлящем людском мире с его гибельной тяжёлой водой «реки времён», где необходимо промывать цветные стёклышки впечатлений, через которые легко и свободно можно смотреть на лучезарное солнце, не мигая, как это способны делать небесные птицы, что «не сеют, ни жнут, и ни собирают в житницы».
«…но таков путь туда…»
И Седьмый Ангел вострубил, потому что никто не хотел слышать Ему предшествующих. Он старался не смотреть вниз, где не было ничего нового под солнцем. Люди привычно ненавидели то, что есть, и любили то, чего не бывает.
Ангел не хотел никого из них называть по имени, но на зов трубы Его откликался всякий, забывший, по Чьему образу и подобию был создан. И среди всех безведомо оглашенных больше не нашлось того мудрейшего, кто мог бы с уверенностью обещать, что в будущем всё сможет оставаться по-прежнему: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться…».
О диалоге с Природой
С того момента, когда мне впервые посчастливилось вступить в диалог с Природой, я стал настойчиво искать его продолжения, невольно расстроив таким искательством всех своих прежних докучливых собеседников. Несмотря на то, что наше общение с Ней происходило на разных языках, тем не менее, мы всё равно хорошо понимали друг друга. Мой язык цвета, линий и форм был значительно беднее Её мегаязыка, включавшем в себя множество разнородных диалектов, только это несоответствие нисколько не мешало постижению всего того, чем решила поделиться со мной Природа. Она заботливо подсказывала мне как лучше проговорить ту или иную живописную фразу, обогатив её смещением света, пологом тени или же настойчиво советовала мне, как оживить цветовым рефлексом зыбкую светотень. Я не уставал восхищаться красотой Её обращений – лёгких, как сон, ясных, как голубое небо, чутких, как высохшие осенние травы. Мне удалось услышать Её и начать говорить с Ней благодаря живописи, но, думаю, что существует множество иных способов вступить в доверительный диалог с Ней. Ведь у Природы для каждого найдутся понятные ответы на все волнующие вопросы, и Она сумеет подобрать те необходимые слова, которые помогут осознать всю важность и сокровенный смысл бытия для всех призванных сосуществовать с Ней.
О «дружбе с миром»
«Один я здесь, как царь воздушный…»