кроме «маузеров», лишь расплывчатыми видениями Маркса и Энгельса о коммунизме, эти новые учителя опирались на практический опыт и мощь самой сильной и успешной страны – Соединенных Штатов Америки, а также союзной им Западной Европы. Со стороны учеников стремление «подстроиться» под США, быть «усыновленными» было горячим и искренним. Часто цитируемые слова министра иностранных дел Андрея Козырева, сказанные им в 1993 году экс-президенту США Ричарду Никсону о том, что во внешней политике РФ будет ориентироваться на стратегию США, весьма характерны для этого периода[24].
Для США и Западной Европы быстрое и удачное завершение холодной войны, не потребовавшее сколь-нибудь значительных усилий, было неожиданным. Тем не менее у них не было сомнений в своей победе. Единоличное лидерство США в новом мировом порядке не подлежало сомнению. Еще в период холодной войны все демократические государства мира (за единственным крупным исключением – Индии) нуждались не только в поддержке и защите, но и в руководстве со стороны США. Теперь и перед новой Россией был открыт путь присоединения к сообществу либеральных демократий при условии проведения глубоких реформ и следования внешнеполитическому курсу, одобренному Вашингтоном.
Перспективы интеграции России в западное сообщество сразу же вызвали параллели с включением Западной Германии и Японии в состав «свободного мира» после окончания Второй мировой войны. Этот опыт, однако, не был востребован в качестве модели. Необходимо учитывать, что в конце 1940-х годов политика США в Европе и Азии определялась не столько стремлением к интеграции бывших противников, сколько необходимостью укрепить европейский и японский капитализм и собственные геополитические позиции США перед лицом активизации международного коммунистического движения и укрепления военно-политической мощи Советского Союза. Еще перед самым окончанием Второй мировой войны такие влиятельные члены администрации Ф. Д. Рузвельта, как министр финансов Генри Моргентау, думали не столько о восстановлении Германии и ее интеграции, сколько о ее расчленении и деиндустриализации.
Россия начала 1990-х годов, в отличие от ФРГ и Японии конца 1940-х, не имела для США значения геополитического барьера, который было необходимо укреплять во что бы то ни стало: после падения СССР у Запада не осталось значимых геополитических, идеологических и военных противников. Но в Москве тогда этого не понимали. Уже в конце 1991 года первый президент РФ Борис Ельцин осторожно постучался в двери НАТО. Его предпочли не услышать. Весной 1992 года Ельцин в ходе первого визита в Вашингтон предложил президенту США Джорджу Бушу военный союз и получил ответ, что в нынешней ситуации союзы неактуальны, хотя сами США не собирались распускать НАТО и свои двусторонние союзы.
В начале 1990-х годов, если бы США того захотели, они могли бы превратить зависимую от них экономически и настроенную чрезвычайно дружественно Россию в стратегического союзника, но потребности в этом официальный Вашингтон ни