тела, переплавят в металл и больше никто не сможет тебя призвать?
По сузившимся глазам джинна я поняла, что угадала верно.
– Тюремщики народ простой и не побрезгуют поживиться вещью, снятой с покойника, это правда, – продолжила я, осторожно подбирая слова. – Наверняка они решат, что я его украла. И все же кому-то из них может прийти в голову мысль, что это необычный браслет. Достаточно показать его любому ювелиру, и станет ясно, что вещица стоит целое состояние. А коллекционеры вроде герцога Алдона готовы душу отдать за подобный артефакт. Говорят, он не слишком-то боится джиннов. Раба перстня он постоянно вызывает. Видно, есть у него какие-то способы договориться… Хочешь стать частью его выставки? Тогда никакого покоя и никакого забвения!
Джинн не перебивал, внимательно слушал и молча меня рассматривал.
Понять бы, что там делается, в его темной потусторонней голове!
– А я могу предложить тебе забвение! – вкрадчиво сказала я. – Потом, когда все будет закончено…
– Когда все будет закончено? – повторил он с вопросительной интонацией. – Это когда же, маленькая дрянная лгунья?
Слова злобного чудовища вроде бы не должны были меня ранить, а ведь, поди ж ты, ранили!
– Я не лгунья! – прошипела я.
– Вы все лжецы. Все ваше племя.
Так, ладно. Представления не имею, о чем он, просто пропущу мимо ушей.
За окнами началась перекличка, залаяла собака. Который сейчас час? Тюремщик сказал, что казнь состоится утром, а значит, у меня почти не осталось времени.
– Все будет закончено, когда я отомщу графу Дейтону и Адриану, – выпалила я, только в этот миг сообразив, что на самом деле желаю этого всей душой.
– Ты? – усмехнулся джинн. – Слабая, жалкая, пустая…
С сухим щелчком он переломил пополам соломинку, которую держал в руках, с таким видом, будто представлял при этом мою шею.
Я зачем-то вспомнила слова Патрика: «Ты слишком уж покорная дочь, Виви». Я действительно всегда была послушной девочкой, совсем не бойцом. Вероятно, милосерднее со стороны джинна будет позволить тюремщикам придушить меня.
Но упрямство и злость, которых я от себя вовсе не ожидала, поднялись со дна души.
– Я отомщу! – крикнула я. – Или умру!
Джинн презрительно дернул уголком рта. И надолго замолчал.
Я с волнением прислушивалась к звукам проснувшейся тюрьмы. Потянуло дымком и запахом пригоревшей каши. Интересно, меня хотя бы покормят перед казнью? Желудок тоскливо сжался. Вряд ли кто-то станет тратить провизию на смертницу.
– Герцог Алдон призывает своего раба? – спросил джинн. – Чего он от него хочет?
Неожиданный вопрос, но я почувствовала, что могу зацепиться за эту ниточку. Хотя и не знала, куда она меня приведет.
– Я не знаю. Правда. Я только слышала, что раб перстня – девушка.
Джинн сжал губы и раскрошил в кулаке многострадальную соломинку.
– Я хочу заключить с тобой сделку.
– Сделку? –