был настоящий талант общения и добрая душа, кажется, поняла, что творится с девочкой. И потихоньку оттащила её в сторону.
А родственники всё никак не могли угомониться. Ребекка постоянно находилась на передовой, так что уже через двадцать минут все сидели в большой гостиной, пили ледяной чай и, перескакивая с одной темы на другую, то расспрашивали жениха, то в несколько голосов рассказывали историю о том, как породнились семьи Тыкверов и Стетсонов.
Ульяна расположилась в маленьком кресле, в которое умещался только один человек (к нему её подтолкнула Ребекка). И, чувствуя, что теряет нить повествования, совсем отключилась от разговора. Ей хотелось только под душ и в кровать…
Хлопая глазами, Ульянка наблюдала за собакой, притаившейся под креслом бабушки Эсфирь. Собака была серо-белая и мордастая, видимо, английский бульдог. Несмотря на то, что Ульяна и её папа были новыми людьми в этом доме, собака почему-то не обращала на них внимания. Её настороженный взгляд был направлен на пожилого мужчину, сидевшего в правом углу большого дивана. Скажет ли он что-то, махнёт ли рукой, поднесёт ко рту стакан или поставит его на столик – собака всё фиксировала. Если же он поднимался на ноги, она тоже вставала и угрожающе рычала. Так что бабушка Эсфирь даже ойкала от неожиданности, видимо, каждый раз забывая, что под её креслом лежит собака и она вполне способна подавать признаки жизни.
Мужчина, если Ульяна правильно поняла слова Ребекки, которая представляла новых родственников друг другу, был зятем сестры Эсфири. Может быть, он не нравился бабушке, может, её сестре, а может, и самой дочке бабушкиной сестры – и собака с той, кому он не нравился, была солидарна…
Придя к такому выводу, Ульянка хихикнула. На неё тут же обратили внимание, заахали, принялись расспрашивать. Но мама Ребекки, Барбара (она казалась самой спокойной в этом балагане), подошла к Ульяне и предложила отправиться отдыхать в её будущую комнату.
Девочка благодарно улыбнулась и двинулась за ней. Проходя мимо папы, она поймала его одобрительный кивок. Бекки помахала ей двумя пальцами.
А когда Ульяна прошла вдоль дивана и дошла до мужчины, на которого злилась собака, то ей стало всё понятно: от него сильно пахло котами. Беспардонными, привыкшими метить всё, что попадётся им под хвост. В том числе, и этого милого безобидного дядечку. Своего собственного хозяина…
С этим запахом собака Тыкверов смириться, конечно, не могла.
– Инокей, называйте меня Эсфирь Абрамовна! – уже в дверях услышала вдруг Ульяна произнесённую по-русски фразу. Впрочем, сказана она была с таким странным акцентом, что казалось, будто кто-то решил подшутить над гостями.
Но сейчас-то никто не шутил. Полный серьёз.
Это бабушка Эсфирь продолжала блистать знанием языка перед новым родственником.
Обернувшись, Ульяна увидела, как папа целует сияющую акриловым маникюром бабушкину ручку. Бабушка была в экстазе и кричала по-русски «На здоровье!».
– Да, здоровья, конечно, тут