судя по виду этих развалин, врача не вызывали. И не сверкай на меня глазами! Лучше подарок принимай.
– Подарок?
– Да, с этим ведь я и пришел. Тут мои разбойнички из седьмой дивизии вагон вскрыли из состава, оттуда идущий, – Гепнер кивнул в сторону границы, – исправно идут, согласно договору, все армейские подъездные пути ими забиты. Из-за них 200 моих танков на платформах в Белостоке застряли. А в том вскрытом вагоне… мои бандиты почему-то решили, что там водка, а там – одни иконы. Подарок фюреру от богоспасаемого народа… Да ты глазами не сверкай, а лучше подарок принимай из того самого вагона. Судя по сопроводительной бумаге, это та самая, о которой у нас речь шла.
– Они могут и ту самую продать… Да нет, копия, конечно, но с Нее и копии чудотворные.
– Дарю, пусть она будет твоя походная. Ну, а как полк своих наберешь, глядишь и попом полковым разживешься. Может и тем самым, раз говоришь, что живой он еще.
– Не может быть! – выхрипом отслоилось от губ Ртищева, когда он увидел икону.
– Что, знакомая?
– И даже очень, – прошептал Ртищев. – Коли дойдем до туда, водружу Ее на свое законное место… До Москвы дойдем, Эрик?
– Ну, а коли не дойдем, тогда вообще зачем идем?!
– Там храм есть, совсем рядом с Москвой, оттуда Она… Уже когда обрушилось все, того попа полкового туда определили. Я с фронта ехал, сто лет до этого не заходил… он силой затащил, первая литургия моя, которую не отмаялся, а выстоял по-настоящему… вот к Ней приложиться заставил, точнее, просто мордой ткнул в Нее. Там у него еще портрет Царский был, призывал к нему прикладываться, он на отдельном аналое лежал, я тогда отказался… Царь-то жив еще был, еще даже не в Тобольске, а я, зараза, сердит был на него…
Почти ничего не понял генерал Гепнер из обрывистого ртищевского монолога, вздохнул только и хлопнул его по плечу. Уже шли над ними первые волны «Юнкерсов», начиненные бомбами и десантниками, пора было заводить моторы своих жестянок и начинать самое грандиозное, самое страшное сражение всех времен и народов.
– Да ну за что, гражданин следователь, за что?! Не понимаю!..
– Сейчас поймешь. Членом Союза воинствующих безбожников был?
– Почему – был? Я и не выходил вроде.
– Теперь все в твоей жизни – «был»! Теперь ты приплыл. А отплывают отсюда только в трюме баржи. Сам знаешь куда. Ибо, согласно директиве, сам знаешь чьей, – допрашивающий поднял палец вверх и многозначительно гмыкнул, – всем, кто в «Союз» вступал, а себя не проявил, всем в такие вот кабинеты допросные приплывать, а потом – на баржу.
– Да я!.. Да как – не проявил?! – допрашиваемый аж задохнулся от изумления и негодования. – Да я вот по этой стене, согласно приказу, с улицы с подъемного крана на тросе шаром двухтонным долбил!.. Тут же, это же… ну тогда ж тут это же Собором было!..
– Точно, был собор, а теперь – зэкам сбор, то бишь, тюрьма. А кабинетик мой, пра-альна, как раз и есть за той стеной,