мне стул, я покачала головой.
– Так не надо делать. В нашей стране мужчина не прислуживает женщине.
Геррах все же помог мне сесть, и лишь потом сам опустился на место.
– Прекрасно выглядишь, Амедея, – сказал он. – Твои глаза такие ясные и прозрачные, как высокое небо в утренний час.
– А вот комплименты – это хорошо, – похвалила я. – Это можно.
– Мне нравятся твои одежды, – продолжил Геррах. – Ткань такая тонкая, что можно рассмотреть все изгибы.
– Но твои слова не должны быть слишком откровенными, – осадила его я.
– Правда? – раб вздернул темные брови. – Где же проходит граница?
– Лицо и общий облик – допустимо, – задумалась я. – Изгибы – точно нет.
– Хм, – Геррах нахмурился. – Давай попробуем еще раз. Твои губы, Амедея, точно лепестки роз.
– Неплохо, – ответила я.
– Кожа чистый фарфор.
– Вполне, – одобрила я.
– А дерзкие вишенки, что натягивают ткань платья, так и хочется укусить.
Мои щеки запылали.
– Нет! – воскликнула я. – Никаких вишенок!
– Значит, граница проходит по ним? – невозмутимо уточнил варвар. – Я, кажется, понял.
Взяв с тарелки булочку, Геррах макнул ее в персиковый джем и откусил сразу половину.
– Что? – промычал он. – Я опять сделал что-то не так? Надо было колоть ее вилкой?
– Наблюдай за мной и повторяй, – терпеливо сказала я.
В конце концов, тетя Молли права: и обезьяну можно выдрессировать. Но придется усердно работать.
***
Амедея очаровательно смущалась, деликатно поправляла его и завопила лишь раз, когда Геррах схватил соусник и сделал вид, что собирается пить прямо из носика.
Он вынужден был признать, что Эврас прав, и с рабством им действительно повезло. Хозяйка оказалась доброй, милой и очень привлекательной. Хоть Геррах и продолжал убеждать себя, что последнее вовсе не важно, но завтракать в компании красивой женщины было очень приятно.
– Скажи, Геррах, тебе нужна медицинская помощь? – спросила она.
– Не думаю, что твои целители, кем бы они ни были, смогут вернуть моего дракона, – резко ответил он.
– Я про рубцы от кнута, – пояснила Амедея. – Болят?
Геррах пожал плечами. На эту боль он не обращал внимания. Это как если бы человека, которому отрезали ногу, спросили – не досаждает ли ему насморк.
– Мне жаль, что так вышло, – с сочувствием продолжила девушка. – С драконом.
– Правда? – нехотя сказал он. – В вашей стране оборотней не считают за людей. С чего бы тебе меня жалеть? По вашей логике я должен радоваться, освободившись от звериной половины. Разве нет?
– Нет, – выпалила Амедея без раздумий. – Я знаю, каково это… Отказываться от части себя…
– Откуда бы тебе это знать?
Она спохватилась, как будто сболтнув лишнего, и мило улыбнулась.
– Я про замужество, – пояснила охотно. – Когда