на эту тему Дэн, в его основание ставили пятерых сестёр, троих из которых удочерили, а другие вели весьма суровый образ жизни. Например, рассказывали, что одну из них во время дойки корова лягнула в бремя, но выкидыша не последовало, и папаша велел ей сделать аборт, потому что ребенок вряд ли мог уродиться нормальным. Но женщина заупрямилась, замкнулась в себе, поселилась на печке, сама родила и сама же выходила малышку. И подобных историй было довольно много, не религиозного, но по большей части околомистического толка. В этом мире варилась мама Дэна. И, наверное, неспроста в девяностые она потянулась в сектантство. Но, если в детстве она дружила с немками, которых после войны заселяли целыми улицами, то вот в Фергане лютеран не было, а из похожих верований маме попались только молокане.
Так Дэн открыл для себя странную сферу религиозного космополитизма. На улице он бегал с мальчишками, обзывавшими молокан «бахтистами», а по воскресеньям ходил в воскресную школу и слушал библейские рассказы, прерываемые совместными псалмопениями и «исполнением духом святым».
Это первый раз, когда Дэн почувствовал себя за кулисами. До этого его посещало порой чувство «ненастоящести», как он это пытался сформулировать детским своим умом. Однажды приезжал он к родственникам на Смоленщину, и двоюродные братья брали его с собой в «поиск» – так называли они своё увлечение чёрной археологией. Одетые по-походному, они забредали глубоко в чащу по чавкающей трясине, надеясь поживиться извлекаемыми из топи трофеями сражений последней мировой войны. Когда металлоискатель взвывал словно вожделеющий секач, братья «прощупывали» длинными немецкими штык-ножами границы находки, а затем в водянистую почву вонзалась садовая лопата, чтобы отнять у болота солдатскую амуницию полувековой давности. Предметы в зыбких суглинках почти не ржавели, и было трудно поверить, что этот новенький котелок или каска пролежали с самой великой отечественной, а не являются реквизитом современного фильма. Удивительно одинаковая местность, по которой они петляли: ручейки, лужи, берёзки, осинки, ветровал, тишина и однообразность действий в сумме вдруг сложились у Дэна в ощущение «ненастоящести», будто всё вокруг – декорации. Может быть, виной служило то, что братья ничего стоящего в своих блужданиях не находили. «Пищит же», говорил Дэн, но братья уже знали тонкости звуковых сигналов металлоискателя и махали рукой: «Да не, осколок, наверняка». Когда они всё же принимались копать, то предполагали в зависимости от шкрябающих звуков: «максим», наверное, нет, «мосинка», но в итоге всегда извлекалась на свет божий какая-нибудь ерунда, вроде расколотой стенки печки-буржуйки. Дэн на самом деле так не думал, но подсознательно, скорее всего, считал их хобби бессмысленным. «Трофеи», которые они ему демонстрировали, походили на трофеи скрипача из «Кин-Дза-Дза». Топорища, кружки, мятая фляга и ворохи гильз. Декорации раздражали, попытки братьев показаться в его глазах (или в их собственных) кладоискателями и