озорных фей.
– А что же с детьми? – не знаю, почему этот вопрос вдруг сорвался с языка. Наверно, из-за того, что мне показалось – из-за дверей смотрит маленький белобрысый мальчишка с веснушками и щербатой улыбкой… Только из рукавов его рубашки выглядывали не пухлые ладони, а костяные культяпки с обрывками иссохшей плоти на них. Слава небесам, через мгновение он исчез.
– Дети будто бы остались призраками, теми, что незримо и крепко привязаны к месту собственной смерти, продолжают играть на любимом пляже, поэтому никто и никогда не выходит там из кареты. Знающие возницы проносятся мимо, нахлестывая лошадей что есть сил и трусливо зажмурившись.
– Да уж… – я попытался сообразить, не там ли видел вчера таинственный экипаж.
– Но я радуюсь вовсе не этой истории, – Уилл сиял, как начищенный пенни. – Мы с Лоргусом уже заключили пари – серьезное дело, две гинеи на кону! – что я по собственной воле схожу туда – хоть в полдень, хоть в полночь – и даже выстрою песчаный домик.
– Полдня будет достаточно, – пробурчал Тотт. – Ночью я с вами, господин хороший, на юг по нашей дороге не пойду, хоть озолотите.
– Так давайте же я быстрее получу выигранные деньги! – Уилл потер руки. – До полудня совсем немного осталось, как раз дойдем до места.
Когда мы добрели до нужного поворота, слегка запыхавшись и проклиная возницу, который наотрез отказался везти сюда пассажиров, солнце стояло в зените – яркое пятно в тумане висело точно над головой. Пенные языки тихонько шипели, наползая на берег. Однако, кроме размеренного шипения, ничто не нарушало тишину. Ни одного птичьего крика. Ни одного звука не доносилось из городка, который только что скрылся за поворотом.
– Ау-у, – Уильям нагнулся, снял ботинки и стал ходить босиком по песку туда-обратно, загребая его пальцами. – Детки, где же вы? Я пришел с вами поиграть!
Оглянувшись на хозяина гостиницы, я обнаружил, что он зажмурился и мелко крестится, бормоча себе под нос: «Дева Мария! Смилуйся! Святой…» тут он начал быстро перебирать все имена святых, которые помнил, и слова посыпались быстро, как горох. Я оторопел и хотел уже подозвать Уилла к себе, чтобы убедить его срочно прекратить дурацкую затею со спором. Однако почувствовал, что меня сзади кто-то дергает за штанину.
Я никогда не забуду этого взгляда. Пустые глазницы, в которых плавают красные искорки. Голый череп, будто отполированный песком и ветрами. Разорванная одежда, из-под которой выглядывают высохшие сухожилия и желтые кости. Он – или она? – ритмично дергал меня за штанину, словно звал поиграть. Дерг-дерг-дерг. Дерг.
И тут раздался дикий крик Уильяма – такого вопля мне не доводилось слышать ни прежде, ни потом. Я обернулся и замер. На пляже никого не было, как, впрочем, и на дороге. Ему негде было спрятаться, понимаете? Ни кустика. Ни деревца. Ничего. У него не было времени закопаться в песок или добежать до моря, чтобы нырнуть…
Уилл