ажурными занавесками не оказалось привычных стеклопакетов. Маленькие узкие окна с замазанными коричневой растрескавшейся пастой рамами не открывались. Ни вовнутрь, ни наружу.
Между деревянными рамами лежала грязная вата, пересыпанная нарезанной новогодней мишурой. А из ваты торчал не то кубок, не то большая металлическая рюмка с солью.
Катя подошла к другому окну – всё тоже самое за исключением убранства. Здесь в вату были воткнуты выцветшие пластмассовые цветы, а рюмку заменила маленькая кукла, смотрящая на улицу.
– Мам, это что за магия такая? – опешила Катя.
Наворачивая веганский завтрак, мама одобрительно замычала, глядя на рюмку в окне, и закивала головой.
– Это не магия, дочь. Это способ выживания.
Катя вопросительно подняла бровь.
– Окна у них запотевают от сырости. Чувствуешь, как плесенью пахнет?
Катя втянула носом запах старого холодного отсыревшего тряпья.
– Соль впитывает влагу. Не зря говорят: голь на выдумки хитра, – крестьянин чего только не напридумывал за сотни лет…
Продолжая жевать на ходу, она подошла ко второму окошку.
– А вот это уже интересно! А вот это, ребёнок, уже, возможно, магия, – загадочно сказала мама, безуспешно пытаясь заглянуть кукле в лицо.
Катя обнаружила в избе много любопытного, но больше всего её заинтересовала белёная стена, прикрытая тонким выцветшим ковром с кистями и оленями. Прямо к ковру в весёлом беспорядке были прикреплены маленькие, квадратные, окаймлённые белой рамкой фотографии
Большинство снимков были мутными, какие-то отдавали желтизной, другие были почти голубыми. Но на каждой из них можно было различить небольшую компанию из одних и тех же женщин.
На снимках они заливисто смеялись у ворот дома. Сидели за праздничным столом в окружении суровых высоких мужчин в тёмных одеждах. Ехали на телеге среди тюков сена.
Катя, увлекшись, скользила взглядом по фотографиям и вдруг увидела гроб.
От неожиданности её передёрнуло.
Массивный деревянный гроб, установленный на две кухонные табуретки, находился ровно на том месте, где сейчас стояла Катя. Не было никаких сомнений: на снимке можно было различить даже куклу в окне.
Вокруг гроба стояли всё те же женщины. Они холодно и строго смотрели на умершего, словно не испытывали ни печали, ни сожаления. А одна из женщин смотрела не в гроб, а прямо на Катю.
Ну, то есть, она, конечно, смотрела в объектив, но впечатление складывалось то ещё.
Крупное лицо с правильными чертами выглядело невероятно живым. Женщина, изогнув бровь, смотрела на Катю с удивлением и нескрываемым любопытством.
На следующем снимке крупным планом было запечатлено лицо покойного. Жёлтое, словно восковая маска, вытянутое, покрытое глубокими бороздами. Один глаз умершего был приоткрыт и под веком виднелась мутная роговица.
– Это инстаграм двадцатого века, – предвкушая Катин вопрос пояснила мама. – Когда-то был очень модным фотоаппарат «Полароид»,