неба, за что?!
– За то, что заставили о многом задуматься. Первый раз за долгое время. А теперь я должна идти.
– Позволь мне тебя проводить.
– Нет, у вас есть дела куда важнее, чем я.
Но я не хотел, чтобы ты оставалась одна под чернильно-черным небом. Боялся, что ты решишься и шагнешь с берега в глубину. Представлять, как ты погружаешься в воду, как намокает и тяжелеет платье, как оно тянет тебя вниз, как тебя поглощает стихия, – я не мог! Я не мог опять воображать крутящийся водоворот, песок и водоросли в прекрасных волосах. Я спасу тебя, Фантин. Спасу хотя бы тебя.
Я смотрел тебе вслед. Ты свернула к дому Джульетты. А я больше не жаждал любовных объятий, душа просила одиночества. Поэтому я снова вышел на берег и отправился вдоль моря домой.
По дороге в «Марин-Террас» мне снова чудился звук шагов за спиной, я чувствовал аромат дыма и ладана. Я повернулся – но сзади были только тени и камни, да соленый запах моря.
Долго мои мысли сопровождал лишь плеск волн. А потом вдалеке раздался яростный собачий лай. Цепные псы лают на чужаков не так. Это существо предупреждало всех, кто готов услышать: бойтесь меня. Потом ему ответили другие собачьи голоса. Все повторилось.
Обычно я не страшусь ни человека, ни зверя, но в тот день мне было не по себе. Я нагнулся и поднял с земли булыжник. Таким можно нанести сильный удар разбойнику… или собаке. Я шагал к дому, и шершавая поверхность камня успокаивала и ободряла меня.
Лишь оказавшись дома и крепко заперев дверь, я успокоился и внимательно рассмотрел свое орудие. Кусок кварца почти совершенной овальной формы. Абсолютно белый, но не мертвого мраморного оттенка, а цвета очень нежной женской кожи. В мерцающем свете свечей я разглядел очертания женского лица, которое создавалось на поверхности камня рисунком трещин, царапин и впадин. А потом со все возрастающим изумлением обнаружил в этом лице черты моей утонувшей дочери. Как если бы сам великий Роден работал над барельефом и только начал наносить резцом линии, выявив ее сокровенную суть.
Любуясь, я поместил находку на каминную доску. Интересно, заметят ли сходство этого лица с лицом Дидин мои домочадцы?
Поднявшись к себе наверх, я распахнул окна и снял влажную одежду. Шумело море. Налив себе бренди и сделав глоток, я обратил взор в ночную тьму.
…Твои мягкие щеки под моими пальцами, твои податливые губы, запах роз и лимона. Твои печальные слова…
Такое облегчение – разговор без притворства. И с женой, и даже с Джульеттой такое получается все реже. Я позволил тебе увидеть, как печаль терзает меня, и не беспокоился о том, как это знание на тебя подействует.
Я шагнул к письменному столу. С пером в руке, пока меня омывает ветер, пока внизу спят домочадцы, я спешил записать историю этой странной ночи, которая началась со спиритического сеанса и завершилась встречей двух призраков – твоим, Фантин, и моим.
Глава 6
22 августа, наши дни.
Нью-Йорк
Ледяное