бы несколько глотков, иначе та не отстанет, а будет замогильным тоном описывать и перечислять все необратимые процессы, прямо сейчас происходящие в организме Данки из-за ее голодовки. Знаем, проходили уже после того, как погибли родители.
Они молча пили чай и смотрели в темное окно под размеренное «туду-туду», как вдруг лежащий на столе Данкин телефон ожил, зажужжал, и на экране обозначился незнакомый номер. Во взгляде Оли мелькнула паника, а у Данки вдруг отнялись ноги. Даже в сидячем положении отнялись. И руки беспомощно повисли как плети.
– Это Дан, – прошептала она. Лицо Ольги мгновенно сделалось непроницаемым, и она схватила телефон первой. Но из динамика зазвучал женский голос, Данке тоже было слышно, и конечно она сразу его узнала.
– Даже не знаю, Сати… – начала было Оля, но под требовательным взглядом Данки стушевалась и протянула сестре телефон, демонстративно включив громкую связь.
– Даночка, – Сатима давилась слезами, и у Данки к горлу мгновенно подкатил ком. Удивительно, как иногда тяжело осознавать, что кто-то из-за тебя страдает. И почему-то стыдно. – Даночка, как ты?
Она лишь плечами пожала, будто подружка могла видеть.
– Хорошо. Я хорошо, – а что еще можно сказать? Что она умерла? Так не умерла же, живая. И даже чай глотать получается.
– Дан… это так все ужасно…
– Где он? – спросила Данка сиплым голосом. В горле запершило, и она закашлялась. Ольга с тревогой поглядывала то на нее, то на телефон.
– Его Ирбек с Муратом в горы увезли, еле скрутили, он когда вернулся, как начал все вокруг крушить! Столы опрокинул, все на пол сметал, на него смотреть страшно было, Дан. Рустам тоже с ними поехал…
– И что там в горах? – равнодушно спросила Данка, стараясь не обращать внимания на закатывающую глаза Ольгу напротив.
– Что-что… Пить они там будут, что там еще делать, забыться ему нужно, отойти, такое горе…
– Бедный! – саркастически скривилась Ольга, но Дана по-прежнему игнорировала сестру.
– Ты понимаешь, Даночка, если бы они тебя не увезли, тебя бы женщины наши извели.
– Женщины? Но за что?
– За то, что не наша, и за позор. Одежду бы рвали на тебе, волосы, – Сатима перешла на шепот, время от времени еще периодически всхлипывая. – Лицо бы расцарапали, да мало ли. Хорошо, что Дан тебя так быстро увел.
Данка снова пожала плечами. Если бы он не просто увел ее, а уехал вместе с ней, это означало бы, что он на ее стороне, что он не поверил. Но муж бросил в нее кольцом и сказал, чтобы она убиралась из его жизни. И она убралась, она едет в поезде здесь, а он где-то в горах там. Заливает горе. Какое горе? Что там Сати придумала…
– Он поверил, Сати. Твой брат сам сказал. И он тоже поверил. А как? Как можно было поверить? – Данка стиснула зубы. Если она не замолчит, то сейчас же зайдется в рыданиях.
– Ты на Рустама не обижайся, Даночка, он Зарему любит. Арисханову. Ну ту, которая была с Даном сговорена, он не говорит никому, но я давно догадалась. Он очень хотел,