несмотря на все их количество, не хватило бы воли даже гаражную распродажу устроить, не говоря уж о том, чтобы укрепления атаковать. Какое там слово использовал Амитав?
«Покорные».
Но было даже немного жаль. Лени никогда не видела ограждений, и посмотреть на них хотела.
В жизни признанного мертвым куча мелких недостатков.
– У вас же есть дом, куда можно вернуться. Вы же не хотите остаться здесь, – принялся подстрекать Амитав.
– Нет, – ответила она на оба вопроса.
Он принялся ждать. Кларк тоже.
Наконец индус встал и посмотрел на мертвого «овода».
– Понятия не имею, почему этот рухнул. Обычно они очень хорошо работают. Вы же видели, как парочка тут пролетала, да? У вас пустые глаза, но они не слепы.
Кларк выдержала его взгляд, но промолчала.
Он пнул обломки носком ботинка, а потом бросил:
– У этих такие же.
И ушел.
То была дыра во тьме: окно в иной мир. Оно находилось на высоте детских глаз и выходило на кухню, Кларк не видела ее уже лет двадцать.
Окно к человеку, которого она не видела почти столько же.
Перед ней стоял на коленях отец, пригнулся, смотря Лени прямо в глаза с высоты взрослого. Выглядел он серьезно. Схватил за запястье одной рукой; в другой что-то держал, оно покачивалось, свисая.
Она ждала знакомой тошноты, подкатывающей к горлу, но та не пришла. Видение принадлежало ребенку, но зритель уже давно стал взрослым, загрубел, приспособился и привык к таким испытаниям, по сравнению с которыми детское насилие превращалось в банальное клише.
Кларк попыталась осмотреться: поле зрения меняться отказывалось. Мать она не видела.
«Ну естественно».
Рот отца двигался, только из него не долетало ни слова. Изображение оказалось полностью немым, световой пыткой без всякого саундтрека.
«Это сон. Скучный сон. Пора проснуться».
Она открыла глаза. Видение не исчезло.
Правда, за ним присутствовал другой мир, высококонтрастный пазл света и тени. Кто-то стоял рядом, на песке, но его лицо застилала греза из детства. Та парила перед Лени невозможной картинкой в картинке. Реальность смутным фоном мерцала позади.
Кларк закрыла глаза. Настоящее исчезло. Прошлое – нет.
«Уходи. Я с тобой покончила. Убирайся».
Отец по-прежнему держал ее за запястье – или не ее, а то хрупкое существо, глазами которого Лени смотрела на призрачный мир, – но она ничего не чувствовала. А потом взгляд сам по себе остановился на качающейся штуке в другой руке отца. Неожиданно испугавшись, Кларк резко открыла глаза, даже не успев рассмотреть, что же там было; но образ вновь последовал за ней в реальность.
Здесь, пред бесчисленными обездоленными ордами Полосы, отец протягивал Кларк подарок. Ее первый запястник.
«Пожалуйста, уходи…»
– Нет, – раздался голос совсем рядом. – Не уйду.
Амитав. Кларк, парализованная, тихо заскулила, как животное.
Отец рассказывал