голыми руками, и, как максимум, Александр даже не будет сопротивляться.
– На дороге будь аккуратней. Если будешь реветь, лучше остановись у обочины и не рискуй собой.
Вместо ответа – красноречиво громко закрывшаяся перед носом дверь и тишина, о которой мужчина мечтал на протяжении последних двух недель. Его и так не отличающаяся спокойствием работа под конец года начинала играть новыми безумными красками и выкачивала в несколько раз больше времени и сил, чем обычно. К сумасшествию на ней прибавлялись общая суматошная атмосфера перед праздниками, нежелание сотрудников работать в полную силу и один завал за другим, так что к тридцать первому числу он чувствовал мертвецкую усталость от всего и в первую очередь от людей. План выспаться в новогоднюю ночь, а не предаваться праздничному веселью, был ему хорошо знаком и продуман до мелочей, так как был изобретён ещё несколько лет назад. Детей с мамой – на море, Зефира – за дверь, подушку – под голову. Вот только он не учёл, что в этом году, рядом была ещё и Трофимова, любящая поступать исключительно по своему. Теперь к усталости добавилась ещё и пугающая по своим масштабам злость, негодование и глупое желание что-нибудь разбить, чтобы выпустить пар.
– "Голову себе, Майор, разбей!" – послышалось в мыслях знакомым звонким девичьим голосом. – "Всё равно ею не пользуешься".
Соловьёв встряхнул головой и, стремительно развернувшись, прошёл в гостиную, где, казалось, не осталось ни сантиметра, пропитанного Трофимовой. Ёлка, под которой лежали забавные тёмно-зелёные носки с изображением Гринча, новогодние украшения на окнах стенах и мебели, аромат клубники, витающий в воздухе, пакет с чем-то, забытый ею на диване. На кухне ситуация обстояла не лучше и, ко всему прочему, как вишенка на торте, ломящийся от количества приготовленных блюд стол. Хотя, нет, вишенкой чуть позднее оказался тот самый конверт с отпечатками губ, который она ему с таким усердием пыталась всунуть и который он зачем-то всё-таки открыл. В нём лежали два аккуратно сложенных листа с заголовком "Чистосердечное признание", текстом "Я тебя люблю, мой не зелёный, но очень вредный нелюбитель новогодних праздников" и их совместной фотографией, сделанной Василисой около месяца назад. В тот день Барби вытащила их всех в театр, а затем затянула в пафосный ресторан, где произвела фурор среди гостей в своём достаточно закрытом, но всё равно вызывающем неуместные эротические фантазии обтягивающем платье. Официант заглядывал ей в рот, ловил каждое слово и шугался Сашиного тяжёлого взгляда, которым тот награждал его каждый раз как мальчишка оказывался на расстоянии трёх метров от их стола.
– "Ты смотришь на него так кровожадно, потому что хочешь есть или потому что…?" – хитро сверкая глазами, как бы невзначай протянула девушка.
– "Потому что боюсь, что ты поскользнусь на его слюнях на тебя, когда буду выходить из-за стола".
Катя весело рассмеялась, заставив и его улыбнуться следом, и именно этот момент