Алекс Лоренц

Щань. Повесть


Скачать книгу

наливала их влажной тяжестью. Задерживала, мешала идти. Сто метров растянулись на все триста.

      Стена жухлого кустарника и берёзовых стволов надёжно скрывала кладбище от праздных взглядов. Пока Берг стоял у края рощицы и курил, Прохор сквозь заросли пробрался на погост, стал ходить среди могил. Их было всего-то пара сотен. Все вплотную друг к другу, многие стёрлись – превратились в малозаметные, поросшие травяными космами бугорки. Много брошенных, со сгнившими крестами, облупившимися памятниками, заваленными оградками. Ни единой тропинки.

      Где же участок, на котором похоронены бабушка и дедушка? Он видел его всего два раза – оба на похоронах. И, конечно, ничего не помнил.

      Вот!..

      Выцветший грязно-синий памятник. В правом верхнем углу ржавчина проела чёрную прореху, через которую перекинулась тонкая паутинка. На фотокарточке деду, наверное, лет шестьдесят. Почти таким он запомнился Прохору в последние годы жизни. Гладко выбритый, с зачёсанными назад волосами. С волевым, строгим взглядом.

      А бабушка?

      Ей памятника не досталось. Не то денег не хватило, не то родителям просто было не до того. Как поставили после похорон простенький деревянный крест, так он тут и остался. Вот, лежит на земле. Повалился, когда перегнило основание. Беспомощно, навзничь.

      Рука потянулась было к кресту, чтобы…

      Чтобы что? Поднять? Поставить на положенное место?

      Смешно. Горько.

      Он развернулся и отправился туда, где Женька, терпеливо дожидаясь спутника, докуривал вторую сигарету. А вслед Прохору суровым немигающим взглядом смотрел дед.

      До само́й Богдановки – всего километр с небольшим вниз по косогору.

      – Ну, Сенников, и где твоя деревня? – спросил Берг.

      – Да вот же. – Прохор кивнул на заросший дурниной островок между колхозным полем и болотистой луговиной.

      – Ничего не путаешь? – засомневался Женя. – Может, чуть дальше?

      – Это здесь, – уверенно сказал Прохор, хотя сам с трудом узнавал Богдановку в её нынешнем виде. Клочок земли порос травой, мелким березняком, осинником, кое-где заболотился. То тут, то там из жухлого осеннего сорняка выглядывали оставшиеся от изгородей деревянные столбики – единственное напоминание, что когда-то здесь жили люди. Ни дома, ни сараюшки. Видать, всё выгорело во время буйных весенних гроз. Когда жили люди, не вырастал высоченный сухостой, что вспыхивает от одной искры. А теперь…

      Он озирал урочище и никак не мог вспомнить, где стоял дедов дом. Где-то во-о-о-о-он в той стороне, направо. А может, и нет. Наверное, в отсутствие жителей рельеф мог чуточку поменяться. И это «чуточку» сделало его неузнаваемым.

      А во-о-о-о-о-о-о-о-он там, в стороне от деревни, на границе с луговиной, когда-то был окружённый деревьями колхозный прудик. Теперь непролазные заболоченные джунгли.

      Он оглянулся, чтобы бросить прощальный взгляд на деревенское кладбище, что осталось далеко позади. Там