он ни был, его личность меня не интересует, и я не имею намерений его компрометировать, клянусь честью! Мне нужна брошь. Брошь и только брошь!
– Что ж, тогда оно, конечно, извольте, – обреченно опустил голову оценщик. – Самуил Соломонович Поляков выкупил интересующую вас безделицу третьего дня.
Спустя полчаса Чаров вошел в особняк Кочубея на Фонтанке и поднялся по парадной лестнице. По уговору с министром внутренних дел, Шувалов проводил совещание с чиновниками-перлюстраторами, один из которых знакомил шефа жандармов с содержанием письма купца первой гильдии Полякова, адресованного министру почт и телеграфов графу Толстому. Поляков благодарил графа за оказанное содействие в получении подряда на строительство Козлово-Воронежской железной дороги и обещал ее акции на полмиллиона рублей.
Очевидно, сама должность графа в представлении Полякова должна была обезопасить его корреспонденцию от внимания черного кабинета14, поэтому концессионер доверил бумаге то, что следовало передать министру на словах. Впрочем, Шувалова занимало совсем иное. В ответном послании Толстой настоятельно рекомендовал своему протеже ввести в члены правления железной дороги старого князя Долгорукова. «Как стало известно, – туманно сообщал он, – при Дворе большие перемены. Юная княжна Долгорукова ноне в фаворе. А посему расположение ее отца будет вам весьма на руку».
Будучи самым информированным человеком в империи, Шувалов знал, что министр Толстой не состоял в друзьях почтенного отца княжны Екатерины Михайловны. «Стало быть, всегда держащий нос по ветру Павлин Матвеевич15 прознал о положении князя и посредством Полякова хочет угодить его разорившемуся семейству», – рассуждал шеф жандармов, глядя поверх агента.
По окончании сообщений перлюстраторов дежуривший в приемной адъютант провел Чарова в кабинет графа.
– Вот напасть, однако, – хмуро пробурчал Шувалов, выслушав Сергея.
– Посему я и осмелился обеспокоить ваше высокопревосходительство на предмет дальнейших действий в отношении Полякова. Как-никак, а фигура он… в обществе вес имеющая, – на мгновение он запнулся и не сразу нашел нужную дефиницию в отношении концессионера. – На кривой козе не объедешь.
– Попался бы он мне пару годков ранее, я б его в бараний рог скрутил, а ноне уж поздно! В воротилы железнодорожного дела оный господин выбился. Министр Толстой ему протежирует, а его коллега по путям сообщения Мельников всячески содействует. Да и Рязанский губернатор Стремоухов, сделавшись председателем правления Рязанско-Орловской железной дороги, его не забывает. Ловкий жид, одним словом.
«А история с княжной вылезла-таки наружу», – мрачно подумал граф и, процедив нечленораздельное «м-да», уткнулся в Чарова тяжелым взглядом, отчего коллежскому асессору стало не по себе.
– Полагаете, оставить все как есть? –