Сергей Яхновец

Лиропатология свободы. Рифмотексты


Скачать книгу

проходит жизнь.

Глеб Горбовский

      Смерч времени не утихает… Тело готовится к гробу…

      Не слыл мамкиным сыночком

      никогда. И всегда, везде подтверждал жизненную пробу.

      В раздвоении порочном

      воронкой судьбы совращаюсь… Хочу обратно в утробу —

      стать головастым комочком

      с пуповиной счастливой связи… В слизи, любви и заботе…

      Жаль, мама не в силах помочь.

      Устал замерзать в перемалывающем круговороте.

      То князь, то грязь, то день, то ночь…

      В грязь, плача и молясь, снизойдем

      и тихо растворимся в ней…

      Никто не сумеет помочь… Станем перегноем и пеплом…

      А остатки отмеренных дней растают дымно, нелепо…

      P. S.

      Если есть загробный приют, где душе неприкаянной место,

      где в нее никогда не плюют, —

      значит, жизнь отступила честно…

      Если нет —

      тогда конвульсии всплеск в поглощающем жизнь смерче,

      ложь

      Библий,

      Коранов,

      Талмудов —

      праведность нелгущей смерти…

(200?)

      Одинокие

      Быть может, все в жизни лишь средство

      Для ярко-певучих стихов…

Валерий Брюсов

      Ночь. Тишина. Новый день не начал расти —

      темнота придавила тучным телом

      городские лабиринты часов до шести.

      А сверху – злобный одноглазый демон —

      лунный циклоп вылупил замутненный зрачок

      под куполом звездного забвения…

      Возьму из лиричного сачка ночной стишок —

      бабочку бренного откровения,

      грустно трепещущую тревожностью мрака, —

      и, как ловкий лепидоптерофилист4,

      закреплю на мониторе виденье страха

      или распластаю на покорный лист…

      Снова в сачке удрученного стихотворца

      обреченно бьется бабочка траурница…

      Обозревает равнодушно зрачок лунный

      галактики мегаполисных окон,

      за которыми обыденный и безумный

      мир, пожираемый злом и пороком…

      Вот пролился в одно окно

      луч неземной вековечной прохлады.

      Здесь бездна безмолвия стынет давно,

      и воздух пропитан печалью утраты.

      На старом столе под слоем пыли —

      таблетки, флаконы, зыбкие тени.

      Омертвевшие черные стрелки застыли

      в склепе времени. Бесстрастно олени

      смотрят с ковра у подножья заснеженных гор

      на ветхую, замызганную кровать.

      Валяется брошенный сыном топор,

      которым убита мать…

      Зверски иссеченная и почерневшая,

      взирает усохшими веками в потолок

      мумия полуистлевшая.

      Здесь и сумасшедший сынок —

      под плафонами люстры застыл над паркетом…

      Из распахнутой форточки холодит.

      Осенью и зимою, весною и летом

      пять лет беспризорно парит…

      Никого у них нет в этом временном мире,

      где