жену я не знаю.
(И зря.)
– Но пить-то зачем?
– Ната… аша! Мы разве можем сказать, зачем мы делаем то или это?
– Не можем.
– Ну, то-то же. Ждет меня муж. Приходи к девяти. Я простила. Оденься. Тулупчик могу одолжить. Приходи, луну покажу, если небо.
– А если дымка?
– Если неба не будет, соберемся у Артика все.
Неба не будет, ура. Собрались. Вместе мы, новенький командировочный Виталик пришел, приехав неделю назад к нам работать. Вот комната, стены и стол, стулья, кровать. Вместе мы, и гор как не бывало. Нет ни тумана в окне, ни реки, ни холодного озера взгляда. Нет ничего. Мы, как мы. Мы – одни. Пофыркав, Диана – насморк, наверно, – сказала, что хочет пойти отдохнуть. Шар, ошалев от длиннющих пробежек, – он снизу сегодня поднялся пешком, – водки попив, сделался жарким конем. Пусть без копыт, но ножкой шаркнет на месте, глазом косящим абстрактную даль обведет и скажет: «Други, я глуп… я – нечестен… я счастье свое потерял». И заплачет, конечно, лишь в мыслях. А мы помолчим, поглядим на него, плечами пожмем, конечно, лишь в мыслях. И скажем: «Ну что ты. И так всё в царствии нашем спокойно. Воруют умеренно, пьют незаметно, поют. Поют по ночам, естественно, днем на работе не пьют, не работают, даже, похоже, не спят».
Шар. Ну, это, положим, кто как.
Валя. Положим. Как кто?
Шар. Как самым последним бомжам, нам приходится туго. И цели, и цацки – всё всмятку, и выхода нет.
Валя. Ну, скажешь.
Шар. Неужто неясно. Я – прав.
Валя. Да ладно, что тебе не по нраву?
Шар. Да всё. Где у нас достиженья? Где научного дела полет? Да просто всё валится, всё в негодность стремится. И с каждой минутой всё ближе фиаско любви.
В а с и л и й (муж Дианы. В сторону). Фиаско уж тут (как бы себе). М… да. Это дело средней глупости. (Обращаясь к Шару) Выход есть.
Валя. Ну-ну.
Шар. (Обращаясь к Васе.) Ты же знаешь, жена в психушке, полгода как. Пауза. Хорошо. А где справедливость? Конь наш железный кому достается порой? А… Понял, да? А народ в ничтожество впал – не бунтует, пешком, если надо, бежит, на коня не надеясь. Да, знаешь, и харч, да, и харч он ворует.
Постепенно расходятся. Разговаривают трое. Василий сидит молча, рядом с дверью. Я помалкиваю.
В и т а л и к. Кто ОН?
Шар. Кто. Да все тот же. Серафимович.
В и т а л и к. Так нужно смотреть.
Шар. Кому это «нужно»?
В и т а л и к. Конечно, тебе.
Шар. Мне? Мне некогда, да и нет полномочий… А с бычком. Ну, позор. Валя, Валя, барашек ты наш ж е р т в е н ы й. Александров, житель туристского рая на 200 метров ниже нашего ада, беднягу-бычка поймал, сожрал, а на тебя повесили. Тебе что, охота в безденежье вечно? Сколько в месяц от зарплаты?
Валя. (Качает головой) Да много. А что делать?
Шар. Что! Серафимовича вон, и тебя в серафимскую должность назначить.
Валя. Прожектёр. Гуманоид. В утопию влипнешь.
Шар. А ты в топком болоте увязнешь. Конечно,