Наши двадцать мест для первого класса пока пустовали, ждали нас. Мы идём! Идём! Ну… Сели… Где? Я нетерпеливо осматривалась, вертя головой и ёрзая, приподнимаясь на месте.
Четвёртый и пятый столы, покороче, стояли поперёк трёх длинных по разные стороны огромного зала столовой. За одним из них сидели девушки в голубом, как я позже узнала, выпускной класс, а за вторым – учителя и классные дамы во главе с директрисой.
Появились работницы кухни, в белых халатах и колпаках. Я зачарованно смотрела, как они возили вдоль столов тележки с кастрюлями, огромными ковшами в одно движение наполняя наши тарелки кашей.
О, Боги! Как же я была голодна! Небольшая порция каши исчезла в моём животе так быстро, что Софья, которая сидела наискосок от меня, только удивлённо подняла тонкие бровки. Она ковыряла свою кашу с недовольной миной, так и не попробовав.
– Ты не хочешь? – тихо спросила у неё.
– Не-а.
– Давай мне.
Под удивлёнными взглядами соседок по столу, мы быстро поменялись тарелками. Я съела и её порцию.
Стало намного веселее.
Тем временем, работницы кухни, ловко собирали тарелки из-под каши и на вторые плоские тарелочки, которые до этого стояли под ними, клали по три картошины поливая их ложечкой растительного масла.
Всего три?! Ну, ладно. Я покосилась на Софью. Та картошку съела. Жаль.
Впрочем, я почти наелась.
Компот был совсем не сладкий, но приятный на вкус.
И всё? А десерт? Или, хотя бы, яблоко?
Увы…
После завтрака нас повели на уроки.
Таким было первое утро моей новой жизни. Все остальные мало чем отличались. Разве что, каши были разные, то перловая, то овсяная, то манная. И картофелин могло быть не три, а шесть, но о-о-очень маленьких.
Не было ни единой первоклассницы, кроме меня, которая украдкой не плакала бы за домом. Хотя это было строго запрещено. Девочки в классе негласно делились на две равные группы: Столичные и Провинция. Оказывается, десять мест в первом классе института для благородных девиц были предусмотрены для детей столичной знати и чиновников, а десять – для тех, кто проживает за её пределами. Почему-то Столичные считали себя выше Провинции. Это разделение сохранялось до самого выпускного класса.
Я принимала своё новое положение с радостью и надеждой на лучшее. Конечно, были пугающие моменты, но меня они не страшили так сильно, как других девочек. Наказания, которые здесь применяли учителя и воспитатели, не казались мне такими уж страшными, хотя получать их всё же не хотелось бы.
Со мною дома с шести лет занимался старый учитель из мужской гимназии. Он уже вышел на пенсию и недорого брался только за преподавание или репетиторство для учеников, проживающих недалеко от его дома, чтобы ему было ближе ходить и недолго заниматься. Мы уже прошли с ним всю программу начальной школы для мальчиков, поэтому на уроках, где мои одноклассницы учили буквы и цифры, а потом складывали слова и решали простые задачки, я отчаянно скучала.
Но