телефон, который со вчерашнего вечера на беззвучном режиме. Мне некогда было в него заглянуть.
Два раза звонила подруга – Мика и много раз Артем. Нужно перезвонить. Покосившись на больного, я набрала Артему. У нас вроде как зарождаются отношения. Он пока ухаживает, а я на стадии принятия решения. Я уже хотела сбросить вызов, потому что Тема не брал трубку.
– Да, – сонным голосом.
– Привет, Тема. Извини, что разбудила.
– Агата? Блин, ты где пропала, я тебе вчера весь вечер звонил.
– На работе пришлось остаться.
– Все в порядке? – с беспокойством.
– Да, конечно, – поглядывая на непростого пациента.
– Вечером увидимся?
– Вряд ли получится, Тема. У меня до конца недели дежурства.
– Ты что проштрафилась? Как это до конца недели дежурства?
– Распоряжение глава.
– Блин, это я тебя всю неделю не увижу?
– Мы можем созваниваться и списываться. Ладно, ты спи, а мне тут больному капельницу нужно снять.
– Пока. Я буду скучать, – нежным голосом.
– Пока, Артем.
Закончив разговор, подошла к Герману. Спит. Дыхание ровное. Аккуратно, чтобы не разбудить, фиксирую иглу ватным тампоном и вытаскиваю ее с вены. Фиксирую лейкопластырем и зажимаю руку. Как только пытаюсь отойди, Герман свободной рукой хватает меня за локоть и резко притягивает к себе. Я падаю на его грудь.
– Поймал, синеглазка…
– Отпустите! – дернулась, но он держал так крепко, что мое движение не произвело никакого эффекта. Эту гору мышц и силищу богатырскую даже операция не поколебала.
Герман притягивает к себе ближе. Я могу рассмотреть его мужественное лицо в мельчайших подробностях. Отросшая борода колит щеки.
– Чего вы хотите? – голос испугано сипит. Мне удается высвободить руку и упереться ею в твердую грудь. Он второй рукой хватает меня за затылок, я не могу даже двинуть голову в сторону.
– Тебя! – со стоном подтягивается, сминая мое сопротивление. Впивается яростно в губы, словно ставит свое клеймо. – Раскрой рот! – зло командует. Губы наоборот изо всех сил сжимаю. Паникую всего несколько секунд, потом начинаю действовать.
Под моей ладонью напрягаются его мышцы. Такая же нагрузка идет на швы. Он сумасшедший! Обезболивающее не снимает настолько боль, чтобы он был способен на подобные подвиги. Пока Герман продолжает яростно мять мои губы, я скольжу ладошкой вниз. Хочу убедиться, насколько он несгибаем. Лупить его по груди будет бесполезно. Пальчиками нащупываю край перевязки, еще немного продвигаюсь и, не задумываясь ни на секунду, бью прямо в рану. Удар получается смазанный, потому что мешает одеяло и рука Германа, но и его достаточно, чтобы он с криком упал обратно на подушку.
В мой адрес звучит брань. В палату врывается Владимир. Видит, как брезгливо вытираю рукавом губы.
– Герман, нашел время баб лапать! Дай ране затянуться, – недовольно машет головой, зло косясь на брата. Он и не подозревает,