была к нему на вы обращаться. Как и друзья. Может, мне вернуть старую традицию?
– Ты вроде намеревался новым традициям дать жизнь?
Они словно вели дружеский спарринг на мечах. Перекидывались репликами, будто делали выпады. Сталь звенела при каждом ударе, и возможно, кто-то острием меча оставит кому-то царапину, но в итоге они пожмут друг другу руки.
Я не лезла с вопросами, что такое Апексориум, не хочу вникать в их дела, выглянула в окно – облака проплывали мимо, словно клочья пены по воде в ванной. Не верится. Я лечу в Испанию.
Бас надавил на мою руку, вынуждая положить книгу на деревянный стол.
– Лучше расскажи нам, как ты решила стать ветеринаром. Интересно послушать.
Хватит из него того, что он держит на поводке мое тело! В душу лезть не дам!
Двое мужчин выжидающе уставились на меня, как на зверушку, которая вот-вот исполнит забавную команду. У зверушки, между прочим, острые зубки.
– Боюсь, сколько бы я усилий ни приложила, не смогу донести до вас ценность жизни братьев наших меньших. Ведь для вас даже человеческая жизнь не имеет ценности. Поэтому я предпочту компанию книги.
Сзади тихо прыснули со смеху. Смелость вмиг сбежала, оставив лишь бесконтрольный страх. Я прикрыла страницами горящие щеки – за такую дерзость меня не вышвырнут из самолета? Сердце заполошно колотилось в груди. Провалиться бы сквозь землю. Что я наговорила?..
Баса мои слова, похоже, не смутили ни на грамм.
– Мне нравятся люди, преданные своим принципам, – сказал он другу. – Я еще больше убеждаюсь в том, что не ошибся в выборе жены.
Я не выдержала – еще немного и уши тоже зальются краской от стыда. Из кресла будто выскочили иголки – и кололи, не давая усидеть. Я бросила книгу и, отпросившись в туалет, метнулась в конец салона, в сторону багажного отсека. Мельком кинула взгляд на двух парней, которые явно с повышенным интересом слушали наш разговор. Блондин поднял большие пальцы вверх, второй – мрачный брюнет – покачал головой.
Едва я умыла разгоряченное лицо прохладной водой и глубоко вздохнула, чувствуя облегчение, из-за двери донеслись крики. Сердце подскочило. Что случилось?
Мурёныш напал на кого-то? Нет, нет, он без моей команды не обидит никого. А если он прыгнул на стол и сшиб чей-то обед, поточил когти о диван, пошел приставать к кому-то? Не вытерев лицо, я вылетела стрелой из уборной…
И замерла через два шага, задыхаясь. Бас с огнетушителем наперевес тушил мою книгу, которая почему-то загорелась. Через пару секунд лишь пепел остался под пеной. Но дым заполнил ядом легкие, голова закружилась, в ушах загудело. Мурёныш терся о ноги, лизал ладони шершавым языком.
– Мряя, мряя!
Я пошатнулась, уперлась боком в чье-то кресло. Хотелось разодрать грудную клетку, чтобы пустить туда свежий воздух. Но его нет, нигде нет. Окна все закрыты. Надо выйти.
Сильные руки подхватили меня и усадили. Паника сделала тело чужим, мир спрятала за мутной пеленой. Внутри, снаружи – везде чудовищно пекло. Будто огонь не потух, а кинулся