по ее тону.
– А что с ним было не так?
– Он был… – Вал притворился, будто подыскивает нужное слово. – Сожалеющим. Она словно о чем-то сожалела.
Если Дафна в чем и разбиралась, так это в сожалениях. Она их собирала, будто коллекционные карточки. Так уж она была устроена. Нет – переустроена.
– А Аттила, судя по имени, не из тех, кто увлекается йогой, верно?
– Он плохо влиял на нее тогда. И будет плохо влиять сейчас. У него, судя по всему, довольно… странные идеи.
– О чем?
– О господи. Обо всем.
У стола Дафны, на полу, стояла маленькая плетеная корзина для мусора. Таннер поставил ее на стол и вывалил внутрь оставленные Дафной телефоны и зарядки. Обхватил корзину рукой, прижал к боку и направился к двери.
– Прошу прощения? – окликнул его Вал. – Чужие вещи нельзя забирать, знаете ли.
Странное возражение, с учетом обстоятельств. Впрочем, Вал и сам был странным и становился все страннее. В последние несколько мгновений глаза его сделались стеклянными, а лицо – недоуменным, как будто он сам не знал, что говорил. Или не знал, чего на самом деле хочет добиться.
Таннер протолкнулся мимо него.
– А как еще, по-твоему, я смогу найти Аттилу?
Вал вместе с ним миновал беговую дорожку. На лестнице он похлопал Таннера по плечу.
– Мне неудобно об этом спрашивать, но… э-э… вы, случайно, не захватили чек на ее половину квартплаты?
Таннер сделал это, еще не осознав, что собирается. Он развернулся вполоборота, внезапно и резко, и вогнал кулак в живот Вала с такой силой, что тот согнулся пополам и отшатнулся на ступеньку, а потом, задыхаясь, повалился на пол. Даже если бы Таннер упражнялся в этом приеме, он не смог бы произвести большего эффекта. Горы закаляют человека, закаляют его кости и жилы. Делают его крепким, как изогнутые ветром сосны, которые цепко держатся за склоны и переносят любые испытания стихиями. Все это и ощутил на себе Вал.
Таннер не знал, почему это сделал. Возможно, из-за руки – этой самонадеянной руки на своем плече, почему-то вызвавшей омерзение. Руки, которая лапала его сестру, руки, которую Дафна никогда бы к себе не подпустила, если бы выросла такой, какой должна была вырасти.
За этим ударом стояли двадцать с лишним лет чувства вины. Таннер всего-то и должен был, как его просили, не спускать с нее глаз в тот день, вместо того чтобы поддаться на уговоры жившего через два дома соседа и пойти к нему играть в приставку от Nintendo. Сначала он колебался, но логика мальчишки была убедительна.
«Она на качелях сидит. Качаться она и сама умеет. Ничего с ней там не случится».
Наполовину свернувшийся в позе эмбриона, наполовину обмякший Вал таращился на него с пола, озадаченный, и обиженный, и разочарованный.
– Вы же… должны помогать людям, – выдохнул он.
Верно. Он должен был это делать. И всегда делал. Даже когда люди по глупости сами навлекали на себя беду. Забирались туда, куда не стоило, или отмахивались