все время, но я вас понимаю.
– Я не могу писать и читать. Я как ребенок, Рита. Который умеет говорить, но не умеет читать или писать, – я смотрела на нее, словно на последнего человека, оставшегося в мире.
– Я могу учить вас снова – мы вместе учились. У меня остались тетради, их несколько, но мама берегла их, – тут она снова загрустила.
– Рита, мне так жаль, что из-за Лоры ты осталась без родителей, но это была не я, я клялась тебе. Прошу, помоги мне, больше никогда я не сделаю тебе плохого.
– Читать тетрадь я не буду, даже за вашу клятву. Нас учили читать всего несколько месяцев, а вы уже большая, и будете, надеюсь, послушной ученицей.
– У меня нет «несколько месяцев», сестренка, просто нет. Сейчас я притворяюсь больной, но скоро отец позовет меня чтобы поговорить.
– Я научу вас за несколько дней. Переодевайтесь, я принесу ужин, свои тетради, перья, новые листы, и начнем, – она выбежала из комнаты, оставив на кровати пижаму. До вечера было далеко, и чувствовала я себя не очень хорошо, но времени прохлаждаться у нас нет.
Три недели мы учили буквы, цифры, для разминки учили танцы, которые не были похожи ни на что – притопы и прихлопы, проходы. Рита рассказала мне о том, что музыканты играют на множестве инструментов, а балы во дворце проходят каждый сезон – их ждут все горожане, а приглашают туда далеко не всех. За замком были леса, и отец часто приглашал меня на конные прогулки. Первый день был тяжелым и страшным – даже конюх посмотрел на меня внимательнее, когда я подставила табуретку, чтобы залезть на лошадь.
Мы гуляли вокруг замка и мне удалось несколько раз перелезть через кусты. Там окна третьего этажа были огромными – они были от пола, и часто были открыты. Там явно кипела жизнь, только вот чья?
Рита стала смеяться со мной, но иногда, как будто вспоминала неприятные моменты и по лицу пробегала тень старых обид. Я делала вид, что не замечаю.
В моей комнате сняли тяжелые портьеры и отмыли окна – комната стала светлой, как в моем детстве. Мне хотелось выйти в город, но, как оказалось, я ждала новую одежду – мастерицы часто привозили платья на примерку, и она продолжалась часами, когда я не могла отойти от них. Примеряли, распарывали, снова прошивали и примеряли – немного иначе я представляла себе жизнь богатых людей.
– Лора, ты потолстела, – это мне заявила моя мама – колобок, после первой примерки, когда девушки не смогли застегнуть пуговицы на спине.
– Миссис Гросарио, она сейчас должна хорошо питаться, после ее болезни ей нужно набираться сил, – Рита пыталась вступиться за меня.
– Она сейчас должна хорошо выйти замуж, а уже потом хорошо питаться. Все происходит именно в таком порядке, девочка. Вот когда я выходила замуж за мистера Гросарио, моя талия умещалась у него в ладонях, – я смотрела на нее, как на явную лгунью, так как подобная фигура склонна к полноте пуще остальных. Платья были из парчи, с тяжелой, но достойной вышивкой, подол был без кринолинов, но под платье надевали три нижних юбки, и они весили не меньше платья. Нарядов было шесть, и все они предназначались