поле. Тем более, что было еще светло.
– Смотри, наверное на канавы с водой падают сразу, и на поле – поле тоже садятся, – махнул рукой охотник, мой друг. Утки, подлетая к месту, резко пикировали с высоты еще светлого неба, и целыми стаями пропадали из виду, где-то за высокой травой. Идем! Лихорадочно собравшись, в каком-то охотничьем экстазе мы начали подходить к месту охоты. Брели по высокой, в пояс траве, пока не увидели широкую канаву и длинный водоем с камышом, и ряской. Стояли и смотрели, как ведут себя утиные стаи. Часть утиной стаи сразу падала на воду, потом слетала и на бреющей высоте, подсаживались к уже шумным пирующим остатками пшеницы уткам. Наша дальнейшая тактика охоты была похожа на волчью, или лисью прыть: как можно незаметно подобраться к крякушам. Сергей слева, а мне пришлось справа ползти в траве к жировавшей дичи. Мой друг тоже скрадывает. Его не видно, только верхушки высокой травы выдают его место. У него на редкость наметанный глаз. И что еще важнее он очень ловко умеет скрадывать, военная сноровка. Час, два часа подползать к уткам, для него ничего не стоит.
Никто из нас первый не стреляет. Перед мной канава и за метров тридцать кормящаяся стая уток. Их много, они сидят и по одной, и кучками. Стреляй, не хочу. Лежу в траве, прицелюсь, жду выстрелов друга. Но их нет. И только ноздри щекочет сочный, одуряющий запах, только недавно скошенной травы на канаве. Ай, была не была. Привстал, так как по сидящим стрелять не позволяет охотничья этика. Стая срывается с поля, и на развороте налетая на меня. Выбираю, как в тире: покрупнее, селезня. Жму на курок. Что это, осечка? Да нет же! Открываю ружье. В патроннике нет зарядов. Вот старый дурень. И чего было ползти двести метров с незаряженным ружьем. А Сергей стреляет и стреляет. Трясущимися руками нашел патронташ, зарядил ружье. И сидя, с колена, врезал по одиночной утке, запоздало сорвавшейся с поля. Я вытер пот со лба и пошел, уже не таясь, подбирать трофей. Ночь надвинула на озеро Зажитье, что возле деревни Вересница свое первое покрывало – сумерки. Распуганные утиные стаи по пять, по две, кряквы и чирки резко выскакивали с сумерек, рассекая свистом своих крыльев небо, и с шумом прямо перед нами, плюхались на гладь воды. Резко ударил дуплет с места, где в засаде поджидал уток Сергей. И с того края сорвались две кряквы, понеслись прямо ко мне. Первым сбиваю утку на штык, больше не стреляю и бегом к месту падения дичи в траву. Ура, нашел! А утка пошла и пошла на воду, не обращая на охотников никакого внимания. На озере, за метров тридцать от моей засады тоже плавает утка, только что прилетели пять кряковых. Хлопнул в ладоши. Даю им подняться на полоске заката зашедшего солнца и темноты озера: бью дуплетом. Две кряковых на воде. И тут только приходит мысль, а как достать. Но у меня же костюм. Ринулся в воду, да куда там, понимаю, что костюма будет мало.
– Достал, – кричу другу, – уток?
– Да всё хорошо, вода теплая, – Намекает мне на то, что доставать дичь придётся мне.
– Глубоко.
– Да нет, доставай, – ободряет меня друг.
Ну что тут будешь