ЕЩЕ пятнадцать. – скосился он на нее.
–– У, так тебе всего пятнадцать? – исказив сатирическую мину на своем старом и суровом лице, выдал Груз. – Я-то думал, что ты уже совсем большая… А по виду и не скажешь. Уже на голову выше меня – старика.
–– Перестань ей подыгрывать. – устало сказал Среда, повернувшись к тому. – Малыш, пойдем мы с тобой наедине поговорим?
–– Опять будет морали читать… – выходя за двери, бросила Аврора, на что ее отец поднял бровь. Тот поглядел на Моргану, пожавшую плечами, а затем на Славу.
–– Я ей морали читаю?!
–– Почти постоянно. – спокойно ответила ему сестра.
На мгновение закрыв глаза и собравшись с мыслями, Дима вышел за двери. Оставил всех остальных за несколькими сантиметрами клееной доски, оббитой искусственной кожей. Остановившись на пару секунд, заметил в темноте своего ребенка, что, явно обиженно, подпрыгивал на пружинах старой солдатской кровати, скрипевшей на весь корпус. Среда двинулся к ней. Аврора даже не смотрела на то, как папа к ней подходит. Она просто отвернулась, сложила тоненькое ручки на коленках, и все скрипела и скрипела кроватью так, что уши вяли. Не то, чтобы Диму это не раздражало, но слова Славы его задели. Ведь и правда, нужно было просто спокойно поговорить, не читать ей нотации и морали. И почему он решил, что это вообще хорошая идея? Отец воспитывал его не так. Хотя, возможно еще и потому, что Среда-старший был уже не при делах, и последние свои годы доживал в мире и спокойствии, несмотря на то что вокруг рушилась его страна, которую он столько лет клялся защищать и защищал. Дима же выбрал путь наиболее легкий – нравоучения, в купе с невыполненными обещаниями. Он же ничего не знал о своей дочери! Всегда пропадал на работе, и появлялся за полночь, по нескольку раз на неделе, если повезет.
И вот сейчас выдался момент. Его нужно было лишь не пропустить, не исказить и не предать своим словам того оттенка нравоучений, что был всегда. Среда не обращал внимания ни на что. Ни на полумрак, иногда превращавшийся в кромешную темень, ни на страшный скрип давно проржавевшей кровати. Просто как заколдованный глядел на свою дочку. Выдохнув, он осторожно зашел, как говорят, с носа, и присел перед Авророй на корточки. Заглянул ей в едва блестящие в общей темени глазки. Она стыдливо отвела их в сторону. Все же за бунтарской оберткой крылась очень чуткая натурой, которая вот-вот расплачется.
–– Ну, ты можешь начинать… – выдала она тихо. – Как умеешь.
–– Я постараюсь без этого. – улыбнулся он ей, но вышло не очень. Аврора ему не поверила. – Я и правда хочу просто поговорить. Когда еще мне выдастся подобный шанс?
–– Ты сам их избегал.
–– Но теперь не убежал, видишь. – прихлопнул себя по карманам тот. – Я вот, здесь! Сижу перед тобой на корточках и пытаюсь подобрать слова. Но, скажу, наверное, лишь то, что я просто хочу, чтобы ты была в полнейшей безопасности. Чтобы тебе ничего и никогда не угрожало. Аврор, мне ведь хватало поводов усомниться в безопасности окружающего мира столько раз, что и представить