так что один до сих пор лежит в лазарете – зрелище не для слабонервных скажу я Вам.
– Господин Д’Эрже, Вы так и не ответили, почему она в таком состоянии?
– Понимайте, она…
Было темно, и я слегка приоткрыла глаза. Около моей темницы стоял Леопольд и недобро смотрел на Тинтина.
– Кажется, я говорил вам, что она, как и её сестра, нужны мне живыми. В Ваших интересах сделать всё, чтобы эта девица выжила. В противном случае Вы будете кормить ворон на городской стене Рейнгарда, господин Д’Эрже.
Последовала многозначительная тишина, в которой они замерли друг напротив друга. Леопольд был на голову выше Тинтина, который сейчас осунулся ещё больше.
– Я вас понял, Ваше Преосвященство.
Они поспешно удалились, а я осталась лежать на холодном каменном полу. Вэй пока что была в безопасности. С моих плеч будто бы упала гора, и я, наконец, смогла спокойно заснуть.
Со временем боль ушла, лишь изредка то ли от холодного пола, то ли от проходящих тумаков, всё моё тело ныло и ломило. В такие дни я старалась сделать всё, чтобы заглушить эту боль. Кормили меня ещё скуднее, чем в театре мистера Хейла. По сравнению с тюремной едой, похлёбки Мисс Анны поистине можно было назвать деликатесами достойные двора Рейнгарда. Когда я немного окрепла, то принялась лечить себя. Это приходилось делать тайком в дневное время, чтобы мои тюремщики не заметили слабое голубоватое сияние, которое исходило от моих ладоней. Без волшебных камней, которые с меня сняли, пока я была без сознания, магия забирала у меня слишком много сил, и лечение приходилось растягивать.
У меня ушло ещё несколько дней, прежде чем я вылечила все свои раны и синяки. Мне оставалось убрать парочку на спине, когда однажды к моей камере подошёл один из охранников. Тот самый, который встретился мне, когда я только сюда попала. За это время у нас случилась обоюдная неприязнь настолько, что при каждой встрече, мы старались испортить друг другу жизнь, насколько это было возможно. На его тонких губах играла нагловатая ухмылка человека, который только что одержал гнусную победу.
– Привет, бестия, вижу, что раны на тебе заживают как на собаке?
– А ты что, мастер не-твоих-собачьих дел? – Парировала я.
– Недолго тебе, ведьма, осталось острить.
Я вопросительно посмотрела на него, во мне снова зарождалось какое-то неприятное чувство. Такое же, как с Брауни или когда меня схватили в переулке. Он выдержал паузу, наблюдая за моей реакцией и медленно произнёс, растягивая слова:
– Его Преосвященство желает видеть тебя сегодня. Ну а все же знают, что случается с ведьмами? – Он откинулся назад, крикнув своему товарищу. – Эй, Бочка, слышал? Сегодня вечером будет отличный костёр, хоть свою спину погреешь.
Он зашёлся лающим хохотом, который перешёл в тяжёлый кашель. Облокотившись на решётку моей камеры, он согнулся вдвое, продолжая громко кашлять. Каждый раз, когда он сотрясался в новом приступе, на его боку позвякивала тяжёлая связка ключей, которая и привлекла моё внимание.
Я подошла