вздохнул и замер, став кем-то чужим, бездвижным и холодным, совсем не похожим на моего брата. Я закричала.
Мне доводилось часто видеть смерть – может, даже слишком часто, но я и в бредовом сне не могла допустить, что однажды увижу смерть моего Лагре. Этого просто не могло быть – ни в этой жизни, ни в любой другой! Аркел, безобиднейший человек из всех, кого я знала, игрок и любитель женщин, застрелил на дуэли командующего армией, моего родного и любимого брата…
Сквозь слёзы я различила, как со стороны поместья к нам кто-то бежал, крича и размахивая фонарями.
Глава 3
Самозваные, лесной и признанный
Князь
Передо мной стоял мальчишка зим тринадцати, не больше, и смотрел на меня с открытым вызовом. Он чем-то напомнил мне другого юнца, которого я встретил как раз в том же возрасте и который теперь, возмужав и окреп, стал мне правой рукой. Из-за этого-то сходства я, наверное, и терпел самозванца, хотя мог бы запросто приказать бросить его в реку Горлицу или в любую выгребную яму.
Я погладил огромную голову пса, лежащую у меня на коленях, и устало кивнул, веля мальчишке начинать разговор. Виски стягивало и сжимало, где-то в затылке гремели перезвонцы: в последнее время меня часто стали терзать головные боли, и не выпивка была тому виной.
– Моё имя – Изгень Ганеальн, я незаконнорождённый, но родной сын почившего князя Страстогора.
«Изгень Ганеальн». Я даже мысленно не мог повторить это имя, не запнувшись, а вслух и вовсе не отважился бы. По бокам от мальчишки стояли стрельцы, но не клали руки на оружие, выказывая уважение и к месту, и ко мне лично. Я это оценил, но не стал внимательнее приглядываться к лицу Изгеня, пытаясь выцепить в нём хоть какие-то черты Страстогора. Приди он в числе первых таких же самозванцев, я бы призадумался, долго всматривался, а потом ещё мучился бы бессонными ночами, но теперь, когда со смерти истинного князя минуло пять зим, я понял: если Страстогор и оставил незаконных сыновей, мне ни за что самому не понять, кто говорит правду, а кто лжёт в попытке завладеть княжьим теремом.
– Чем подтвердишь свои слова, Изгень?
От звуков моего голоса Рудо, мой пёс, поднял голову, сонно взглянул на меня и опустил снова, убедившись, что никакая опасность нам не грозит.
– Взгляни на это, Лерис Гарх.
Мальчишка шагнул ближе. Дружинники, стоявшие по бокам от кресла, насторожились и схватились за палаши. Я не препятствовал им, пускай всем показывают, что я не дамся просто, как не давался все пять зим. Пускай полнятся слухи о моих зверствах и ярости, пускай остаётся Холмолесское желанным, но неприступным, как прекрасная вдовствующая княгиня.
Мальчишка замер, остановленный палашами, и протянул что-то на вытянутой руке. Я подался вперёд и увидел, что Изгень показывает подвеску с филином.
– Что с того?
– Это ведь филин. А филин…
– Знак Страстогора, знаю. И что, я тоже стану его сыном, если намалюю филина у себя на лбу?
Изгень стушевался, его стрельцы занервничали. Трудно предугадать, чего они ожидали, когда просили приёма. Что я вскочу