заставить и ее, сцепив зубы, к победному финишу рваться, значит, знает она свою подругу куда хуже, чем я, хоть и знакома с ней намного дольше. Нет в Татьяне зависти – ни черной, ни белой. Так я и знал. Вон уже говорит, что рада за Марину. Неужели та не слышит, что искренне Татьяна за нее рада? Ага, еще и Свету приплела: вот, мол, у нас у всех в жизни – полный порядок; одна ты, Татьяна, серость немощная. А вот за этот вопрос – спасибо. В самом деле, чего же хочет моя Татьяна от жизни? Может, все-таки ответит? Может, хоть раз в жизни не станет отмалчиваться – откроет мне глаза на тайну сию великую?
Официантка принесла заказанные Мариной коньяк и кофе. Татьяна покосилась на них, поджала губы… Затем тряхнула головой, потянулась было к сахару – нет, передумала – решительно взяла в одну руку рюмку, в другую – чашку… Да черт с тобой, пей уже свой коньяк – только не молчи!
– Марина, я не знаю, чего я хочу. Но я очень хорошо знаю, чего я не хочу. Я не хочу делать карьеру – она обходится слишком большим количеством нервов. Я не хочу заводить семью только потому, что так нужно. Я не хочу говорить о своих делах только для того, чтобы поддержать разговор. Я не хочу меняться только потому, что все и все вокруг меняются. Я не хочу жить, как все. Я хочу жить, как я.
Вот тебе и момент истины. Я-то настроился услышать, что она хочет! А пока перестроился, она уже высказалась – ни записать, ни запомнить не успел. Только в конце-то я понял: она хочет жить по-своему. Замечательно, но как?! Неужели так трудно объяснить подробнее? Мне что, до конца жизни догадываться – и терзаться сомнениями, правильно ли угадал? Нет, с ней действительно не соскучишься. Мне бы кто водочки предложил…
Кстати, удивила она, по-моему, не только меня. Вон Марина на попятный пошла – она, судя по всему, такое тоже впервые услышала. Ах, нам еще и к разговору со Светой готовиться? Ну, это еще ничего, со Светой – попроще. Она хоть молниями швыряться не будет. А сегодня самое страшное – уже позади, выдохлась Марина … или отпора не ожидала. Вон и Татьяна это уже почувствовала: смягчилась, отношения налаживает. Если они еще раз коньяк закажут…! Ладно, пусть пока поболтают, но на обратном пути мы пойдем гулять! А то что же это получается: два свободных дня, отличная погода, а она все время – в четырех стенах, нагрузка – то физическая, то моральная, не ела почти ничего за два дня, а теперь еще и коньячком балуется! А завтра, между прочим, на работу. Нет, хоть вечер спокойный я нам отвоюю. Сейчас прогуляемся домой – отойдет она быстро! – а там уговорю ее поужинать, почитать немного (вот сегодня книжка будет в самый раз!) и – на заслуженный отдых. Ей ведь завтра Франсуа ответ нужно дать… Может, все-таки откажется?
Идти домой пешком Татьяна отказалась. Но я не сдался. Бубнил и бубнил ей на ухо, что пользоваться транспортом в такую погоду – грех смертельный, что она всю неделю будет в маршрутках, в давке трястись – и она все-таки вышла с полдороги. Ох, хорошо-то как! Мы шли, не спеша; я – на шаг сзади, справа, чтобы не потерять из вида ее лицо. Она же по сторонам не смотрела; просто шла, подставив