клич, он бросился на зятя, демонстрируя завидную для своих лет прыть. Максимин навалился на врага всем телом и всадил ему кинжал между ребер, тут же вынул и ударил вновь. Покрывало стало мокрым от крови.
Максимин с легкостью подавил попытки противника скинуть его с себя. Победа досталась ему гораздо проще, чем он себе представлял.
«Щенок, куда тебе со мной тягаться?!» – подумал тесть, ликуя под жалобные стоны жертвы.
Он нанес третий удар. Убедившись, что кинжал вошел как можно глубже, Максимин провернул его и резко вытащил. Жертва затихла, ее тело обмякло. Фауста, до этого момента наблюдавшая за отцом как завороженная, закрыла лицо руками и зарыдала. Максимин торжествующе оскалился. Послышался топот множества ног и бряцанье металла. В опочивальню ворвались стражники с факелами в руках.
– Константин мертв! – крикнул им Максимин, не в силах совладать с радостным возбуждением. – Теперь я ваш император!
Стража расступилась, вперед вышел высокий широкоплечий мужчина, весь облик которого дышал силой и здоровьем. Его силуэт и походка показались Геркулию до боли знакомыми. Но кто это? Максимин никак не мог сообразить. И вот в свете факелов он разглядел белые, как лен, волосы, высокий лоб, длинные мускулистые руки, правильные, энергичные черты лица, решительный подбородок, тяжелые брови и глаза… эти большие светло-голубые глаза с едва заметным ледяным блеском. Такие глаза были только у одного человека!
Максимин выронил кинжал и попятился. Перед ним стоял цезарь Галлии и Британии, сын Констанция Хлора – император Флавий Валерий Константин. Вид у него был спокойный и мрачный. Максимин мог бы схватить окровавленный кинжал и броситься на Константина, стражники не успели бы помешать, но он, не находя в себе сил, застыл как вкопанный.
– Уберите труп преступника, – сказал Константин, взглянув на императорское ложе, с которого стекали темные струйки крови. – Казнь свершилась.
Двое солдат завернули лежавший на кровати труп в покрывало и вынесли его из опочивальни. Тут Максимин понял, как легко был обманут, словно глупый мальчишка.
– Изменщица! – прохрипел он, уставившись на Фаусту. – Как ты смела? Предать отца, главу рода!
Сжав кулаки, Максимин шагнул в сторону дочери, но Константин дал знак стражникам, и те схватили его.
– Валерий Геркулий Максимин, я обвиняю тебя в покушении на жизнь императора, – объявил Константин. – Заприте его в темнице!
Максимин не предпринял даже слабой попытки сопротивления, осунулся и понурил голову. Державшие его под руки стражники со стороны казались не конвойными, ведущими в камеру преступника, а заботливыми охранниками, помогавшими пожилому человеку.
Константин с супругой остались в комнате одни. Она тихо плакала, опустившись на пол. Он взял ее ладони в свои и бережно притянул Фаусту к себе. Не находя слов утешения, Константин молча обнимал ее и гладил по волосам.
– Что теперь с ним будет? – слабым голосом