всё шло в полном соответствии с планом. Рискованным, но потенциально крайне эффективным планом. Питон вскинул руку и нетерпеливо затряс ей в воздухе.
– Ольга Валерьевна! Ольга Валерьевна-а-а!
Невысокая худая химичка, напоминавшая хищного лесного зверька, на полуслове прервала свой монолог о валентности водорода, прищурилась и посмотрела на Питона сквозь узкие очки. На ее щеках начал разгораться нехороший румянец. Класс, и без того знавший, что на химии лучше не выделываться, затаил дыхание.
В наступившей гробовой тишине Ольга Валерьевна подошла к отличнице Юльке Селиверстовой, сидевшей за первой партой, и, не обращая внимания на Питона, положила ей руку на плечо.
– Селиверстова, какое важное правило поведения на уроке забыл Сережа Чупров?
– Правило такое, – заблеяла Юлька. – В классе полная тишина до тех пор, пока учитель не задаст вопрос.
– Совершенно верно, – ее внимание переключилось на Питона. – Я надеюсь, Чупров, – для твоего же блага! – что ты поделишься с нами какой-либо важной информацией. Внимательно слушаю.
Питон с грохотом отодвинул стул, встал и заговорил писклявым заискивающим голосом:
– Ольга Валерьевна, я просто хотел сказать, что Новенький, ну, то есть, что Петренко кому-то писал записку, а вы говорили, что на уроке нельзя писать записки, и поэтому я… – Питон оглушительно шмыгнул носом и попытался поскорее закончить свое выступление перед начинающей сатанеть химичкой: – В общем, он ее бросил, но промахнулся, и она на полу валяется! Я сам видел! А в классе мусорить нельзя, вы сами говорили! Вон, смотрите!
Питон попытался пнуть бумажку, всё еще лежавшую у стула Новенького, не попал и чуть не грохнулся на пол. Своей цели он, впрочем, достиг: очки химички сверкнули злой радостью, а румянец начал сходить на нет.
– Сядь, Чупров.
Ольга Валерьевна неспешно пошла между партами по направлению к Новенькому. Стояла мертвая, как Донец, тишина – даже Крюгер, умудрившийся простыть посреди нехарактерно жаркого даже по южным меркам сентября, перестал возиться с грязным носовым платком.
– Петренко, – тихо сказала химичка. Ей не нужно было повышать голос, чтобы обладать полным и безоговорочным вниманием всего класса. – Подними свою записку.
Новенький продолжал смотреть перед собой, но на его шее задергалась вена. Питон ощерился.
– Разверни ее, – продолжала Ольга Валерьевна. – И громко, с выражением прочитай всему классу.
Питон затаил дыхание. План удался! Развязка была близка – у Новенького было не так много вариантов дальнейших действий. Он может отказаться читать записку – и тогда истерики химички не избежать. Еще он может начать ныть и оправдываться – и тогда не избежать еще более лютой истерики химички! Уж как минимум, мысленно рассуждал Питон, притырка выставят из класса и отправят объясняться перед завучем! Всё складывалось как нельзя лу…
Питон не поверил сначала своим глазам, а потом своим ушам. Степан молча нагнулся,