Далип Кумар (потрясающее везение, ма)… Якуб, малыш Табассум (и тут мы сорвали джекпот). Чудодейственно музыкальные песни, которые поются на всех улицах каждого города. Признанная. Вызвавшая бурю оваций. Обожаемая всеми. Единственная картина для всей семьи. Водопад мелодий. „Дидар“ от компании „Фильмкар“. Звездная жемчужина среди кинокартин! Более великого кино вы не увидите еще долгие годы». Ну, что скажете? – Он заглянул в заинтересованные лица всех трех домочадиц. – Гром среди ясного неба! – одобрительно сказал Пран. – Дважды за утро.
В тот же день пополудни все четверо отправились «согревать свои души» в кинотеатр «Манорма». Они купили лучшие места на балконе, высоко над «народными массами», и шоколадку «Кэдбери», большую часть которой съели Лата и Савита. Госпожа Рупа, несмотря на диабет, позволила себе квадратик, а Пран больше и не захотел. Пран и Лата за весь сеанс не проронили ни слезинки, Савита всхлипывала, а госпожа Рупа Мера лила горькие слезы. Конечно, и фильм оказался очень печальным, и песни тоже были очень грустными, и неясно было, что сильнее растрогало ее – то ли горемычная судьба слепого певца, то ли нежная история любви. Все прекрасно провели бы время, если бы не зритель, сидевший позади через ряд или два от них, который разражался неистовыми рыданиями каждый раз, когда слепой Далип Кумар появлялся на экране, а пару раз даже принимался барабанить тростью по полу, выражая тем самым свое недовольство не то происками судьбы, не то режиссером. Наконец Пран не выдержал, обернулся и сказал:
– Господин, не могли бы вы прекратить стучать этой своей… – Пран вдруг осекся, узнав в нарушителе спокойствия отца госпожи Рупы Меры. – О боже, – сказал он Савите. – Это твой дед! Извините, прошу, не обращайте внимания на мои слова. Ма тоже тут, то есть госпожа Рупа Мера. Простите великодушно. И Савита с Латой тоже пришли. Надеемся встретиться с вами после сеанса.
Теперь уж остальные зрители зашикали на Прана, и он снова повернулся к экрану. Все семейство пришло в ужас. Однако происшествие никак не подействовало на доктора Кишена Чанда Сета, который с утроенной силой прорыдал оставшиеся полчаса кинокартины.
«Как так вышло, что мы не встретились с ним в антракте? – спрашивал себя Пран. – Да и он нас не заметил? Мы же прямо перед ним сидели»? Откуда Прану было знать, что доктор Кишен Чанд Сет становился слепым и глухим к любым внешним раздражителям, едва начинался фильм. А что касается антракта – это было и осталось чудом, особенно учитывая то, что доктор пришел вместе со своей женой Парвати.
Когда фильм закончился и толпа вынесла их из зала, все встретились в холле. По щекам доктора Кишена Чанда Сета все еще текли слезы. Остальные вытирали глаза носовыми платками.
Парвати и госпожа Рупа Мера предприняли пару отважных, но беспомощных попыток изобразить приязненные родственные отношения. Парвати была крепкой, костистой, довольно жесткой женщиной тридцати пяти лет. У нее была бронзовая, дубленная солнцем кожа, а ее отношение к миру стало продолжением ее отношения к самым слабым пациентам: она как будто внезапно решила,