расставание.
Ты больше не воротишься сюда.
Ну что ж, прощай. До Страшного Суда.
Я громко дверцей хлопаю железной.
Прощай, мой европеец, навсегда.
Сказав свою последнюю строку,
махнул я вслед ночному огоньку.
Но от всего, что было и что будет,
вдруг чувствую звериную тоску.
И в наступившей гулкой тишине,
качаясь лунной тенью на стене,
я с горечью цитирую Шекспира:
– Прощай, прощай. И помни обо мне.
Файнберг даже не думал никуда переезжать, остался навсегда в Ташкенте. Воплотился в памятник на Аллее поэтов. Зачислен в классики. С полным правом – был настоящим Поэтом. Ташкентским. Сидит, как живой, задом наперёд на венском стуле, облокотившись на его спинку с книжкой в руке, лицо нахмуренное, словно его одолевают так и не разрешённые раздумья и сомнения. Рядом течет изменчивая жизнь. Ему она была интересна. Вид у него непарадный, естественный – таким он и был. Если бы знал, что именно так будет подведен итог его жизни, её истинный смысл, наверное, подшутил над собой…
Про мое дедство
Алиска на шее
Попросили забрать внучку из детсада. Родители заняты – дела неотложные.
К своему стыду я в этом садике еще ни разу не был.
– Ничего страшного, – успокоила меня дочь. —Ее группа на первом этаже, в правом крыле, самая первая дверь – не ошибешься. Только одень ее потеплее, на улице холодно.
Прихожу в садик. Первый этаж, первая дверь – дети сидят за столиками и рисуют. Увидел внучку, махнул ей рукой, она только благосклонно кивнула мне – мол, вижу, не отвлекай. Через минут пять аккуратно собрала свои листки и подошла ко мне:
– Подержи, пожалуйста, я сейчас попрощаюсь с Жанной Аркадьевной, – Алисия очень серьезный и обстоятельный человечек, поэтому пришлось подождать еще несколько минут, пока она прощалась с воспитателем, потом подвела ее ко мне, затем внучка вспомнила о забытом Пинки Пае (это игрушка такая) … В детском саду жарковато, аж мои очки запотели. Изрядно утомленный, чтобы ускорить процесс, я сам отыскал Алисин шкафчик, углядев в нем ее голубую куртку с белой опушкой на капюшоне. Заодно восхитился своей сообразительности.
– Кажется, похожа на твою куртку? – спрашиваю внучку.
– Похожа, – подтвердила Алиса. Несколько смутили меня ботинки. Высокие, на шнуровке. Не помню, чтобы у нее такие были. Но краем уха как-то слышал, что внучке нужна ортопедическая обувь, чтобы исправить небольшое плоскостопие. Пока я шнуровал ботинки, пот начал лить с меня градом. Алиска бережно вытирала его носовым платком.
– Все, готово, – распрямился я.
– А вы зачем это надели чужую куртку и ботинки? – в раздевалку вплыла габаритная дама в роскошном пальто, с выпирающим золотым кольцом на безымянном