без лицензий и договоров) загоняли российские каналы или крутили фильмы. Семён быстро сообразил, что под кабельные студии можно собирать рекламу. И не особенно задирать абонентскую плату – дороже обходилась борьба с незаконными подключениями.
Пришла пора подумать и об офисе – визитной карточке солидной фирмы. Его арендовали в газетном корпусе на улице Мустакиллик (Независимости в переводе с узбекского). Во-первых, сюда не особо привыкли совать нос со всякими проверками, во-вторых, и место приличное, и друзей общих легче собирать в привычном месте..
– Ну что сказать про виски – хорошо пьется, но по мне хорошая водка все же лучше, – задумчиво повертел в руках рюмку Голубев на новоселье. – Ничем вы меня не удивили. Да и пил я ее уже, когда ездил на Олимпиаду в Москву. Но вот что вам, дилетантам, любителям западных этикеток, надо знать про водку: её надо уметь пить. Обязательно охлажденную. Причем все зависит от закуски – с икрой у неё один вкус, с салом другой, с грибами третий, а с селедкой и мелкими колечками лука вообще райское наслаждение…
Володя философствовал за столом, вокруг которого собралась тесная компания. Один Чернозёрский, раздобыв шахматную программу, сражался с ней за компьютером. А Шура загрустил после очередной рюмки.
– Деньги не могут принести счастья. С раннего утра до ночи ношусь по делам. Детей не вижу, жену обнять не успеваю, книг не читаю. Как белка в колесе. Хорошо вы пришли, отдохну душой, а потом опять начнется гонка.
– Ладно, не расслабляйся, – подсел к Шуре после проигрыша Семён. За компьютер сразу уселся Голубев.– Ты прежде детей в своем кукольном театре развлекал, а сейчас мы с тобой новую экономику создаем. Почти полсотни человек на нас с тобой работают. Имеют хорошую зарплату, сыты. И это в то время, когда хреновенько многим живется. Вот о чем ты должен думать!
– Я когда играл в театре, мне нравилось, как реагирует зал на спектакль. Меня завораживала его энергетика, реакция на нашу игру. А теперь у меня душа ноет. И ни водкой, ни виски ее не заглушишь, – быстро пьянел Шиш. – Опустошает бессмысленная гонка за деньгами. Она не может быть смыслом жизни. То, чем мы занимаемся, никакая не экономика, а самая настоящая спекуляция – берем за одну цену, а перепродаем втридорога!
– Это прибавочная стоимость, основа экономики – устало оборонил Чернозёрский, по всему этот спор с Шурой шел давно и безрезультатно.
– Деньги не могут быть смыслом жизни, а что может, разъясни? Всю жизнь ломаю голову над этим, – глотнув водки, придвинул стул поближе к Шишу Александр Файнберг. Тема, видать, задела его, известного ташкентского поэта.
– Сразу и не ответишь, – растерялся тот. – Но деньги точно не должны быть!
– Старик, может ты знаешь? – развернулся Файнберг к сидевшему напротив Олегу Рогову. В компании он был старшим по возрасту, причем с большим отрывом.