в благодатный край, где на деревьях булки растут.
– Слушай, а сколько раньше народу в посёлке жило?
– Лорды считали как-то раз, года два назад. Тогда, кажется, восемь сотен насчитали. За эти два года много народа померло. Самоубийц много появилось. Иногда целыми семьями травились. А что делать? Рассказывали, как наши две семьи – человек десять – решили сдаться, давно уже, правда. Перелезли через стену днём, в открытую.
– И что?
– Сожгли всех горожане из огнемётов. И слушать ничего не стали. До сих пор думают, что тут одни безумцы живут. Хотя наши тоже виноваты: наварят бражки из злого лишайника и бесятся ночи напролёт. Никто никого, правда, не убивал, так дрались меж собой, да орали как полоумные.
Егор сморщился: знакомая ситуация – славные горожане устроили геноцид местечкового масштаба. Из пещерных расовых предрассудков загнали сограждан в гетто, а когда те по неизвестным причинам стали заболевать, отгородились от них стеной. И для собственного душевного спокойствия перевернули всё с ног на голову.
Он поднялся.
– Ладно, идём.
– Не пойду, – сказал Эрик тихо, – я им не верю.
– Я тебе обещаю…
– Они и тебя обманут, вот увидишь.
– Да подожди ты…
– Прощай, – сказал Эрик и побежал вниз по лестнице.
Егор двигался обратной дорогой, когда услышал разноголосый крик. Он свернул в близлежащий коридор, свернул ещё раз и оказался у раскрытой двери, выходящей в зал с колоннадой. Проходы между колоннами были перегорожены поваленными на бок столами, лавками и креслами. За баррикадой разместились солдаты с горожанами. На другой стороне зала из-за колонн и сваленной мебели выглядывали лохматые головы.
Егор встал за одну из колонн.
– Не хотят они по-хорошему, Мэдлонг, – глянув на него, пробормотал скорчившийся за опрокинутым столом солдат.
– Эй, народ, – крикнул Егор, – я сейчас выйду, попробуем договориться. Не стреляйте. – Он вышел из-за колонны, перепрыгнул через стол и сделал несколько шагов в сторону осаждённых. – Меня зовут Мэдлонг. Я возглавляю отряд в полторы сотни хорошо вооружённых бойцов. Перед тем как сюда идти я просил парней без необходимости не стрелять. И вас прошу: не надо доводить дело до бойни. Если сложите оружие, я замолвлю за вас словечко. Иначе все здесь поляжете.
За баррикадой зашептались. Из-за колонны вышел приземистый рыжеволосый мужичина с дубиной в руке.
– Не верьте ему! – взревел он. – Он наймит и колдун! Это он убил Берика Невесёлого, когда девчонок забирал. Убил подло – выстрелил в спину из блигзера. И на тарсов бешенство наслал: пять наших бойцов на клочки порвали. – Рыжий вышел на середину зала. – Берик был моим другом и у меня руки чесались завалить тебя, пока ты тут языком болтал. Но ты вроде как парламентёр, поэтому предлагаю тебе честный бой. Иди сюда, на серёдку, пусть нас Великая Мать рассудит!
От столь неожиданного поворота Егор растерялся. Оглянулся на солдат. Те молчали.
– Что, страшно по честному-то? –