явно всё увидела и поняла. Даже от людей не случалось мне испытывать подобного понимания, а здесь от одного взгляда, полувздоха… В её глазах я словно прочёл что-то новое о себе, заключённое в очень длинные страницы. Так долго собаки не смотрят. Почуяв мои мысли (что без сомнения было таковым), дворняга отвернула голову. Повернувшись ко мне боком, она прощупала воздух, втянув в себя информационные потоки… Тут я заметил, каким неимоверным красавцем был косматый незнакомец. Под чёрной лоснящейся шерстью играли мышцы, прямой костяк и крупная грудина, с широко расставленными прямыми лапами, говорили о силе и выносливости. Он словно спустился с гор самого Тая. С гор… Моя рука нырнула за пазуху, вынимая изъятое из вазочки сушеное лакомство. Я протянул аппетитные кусочки псу, но он оставил мой жест безо всякого внимания.
– Ешь, вендиго, возьми.
Пёс перестал обнюхивать воздух и покосился на меня. Я кинул заветные кусочки к его лапам, на что он, полностью повернувшись ко мне, откровенно вперился своим взглядом. Разочарованность, печаль, усталость попеременно отразились искрами. Затем, не притронувшись к еде, пёс растворился в тёмном запределье фонарного света. Обомлевший, я так и остался стоять.
Чтоб заставить себя функционировать, прибегнул к старому приёму – попробовал разозлиться, но бесполезно! Я пытался воззвать в себе очевидность того, что эта одинокая тварь свысока отказалась от моей помощи, и вяленое мясо пропало зазря, что данное обстоятельство заслуживает по меньшей мере негодования, но… тщетно.
Впоследствии мне удалось-таки вызвать в себе злобу, и я продолжил путь, но злился я не на дворнягу. Я ненавидел героя, коего увидел в длинных страницах собачьих глаз – себя.
Глава 3
Темень расширила границы своего влияния, накрыв беспросветностью вдобавок к вечеру и утро. Солнце не пробуждало, и вставать на работу стало утомительней. Отсутствие снега радовало, но убийственная влажность портила всё. Помимо отвратительной погоды, угнетал вскрытый вчера вечером конверт. В нем Рейн приглашал меня на свадьбу, на которую я, разумеется, не пойду. Неужели Рейн запамятовал, что я выдам его? Семья его невесты ведь не знает, что он – помесь, и я своим присутствием портить празднество не собирался. Перед уходом положил конверт на обеденный стол, на видное место, чтобы не забыть вечером связаться с ним.
На улице народу пребывало достаточно, и мне без труда удалось в едином порыве приступить к своим обязанностям, слиться с толпой. Я с неудовольствием вдыхал микроскопическую влагу, ощущая, как внутри становится сыро. Сыро было под ногами, сыро было наверху – капли дрожали на не успевших опасть листьях. Сумерки постепенно рассеивались, однако мне и в потёмках была видна серая желтизна крон. Внезапно в листве промелькнуло что-то особенно жёлтое. Я замедлил шаг, пытаясь уловить, что именно это было. С ветки на ветку над моей головой пронёсся трепет.
«Ага,