Серафима, – это длинные, затейливые эпитеты, подробные описания природы, нарядов, интерьеров. Это тонкие чувства на грани осколков разбитой вазы или невзначай сказанного слова! Это блеск глаз как отражения порывов души. Это любовь и коварство! Это – фатальные случайности, разбивающие жизнь или возвращающие мечту. Вы уверены, что умеете так писать?
– Так я научусь! – воскликнул Могусов. – Она меня и научит. Хотя Фредерика мне больше нравится. Но можно и Наташу. Вы ей, главное, не говорите про моё случайное «хотя бы», и всё будет хорошо.
– Да я, может, и не скажу…
Серафима вдруг наткнулась на злой и серьёзный взгляд Юлии и поняла: Наташа узнает. Она всё обо всём узнает. «И правильно! Никакого «хотя бы» Наташа не заслужила! Тем более от этого пижона!» – подумала Серафима.
– Что касается Преподобной Фредерики… – начала объяснять Серафима, но снова не выдержала. – Это вообще чушь! Творец никогда подобного не одобрит. Фредерика – это высшая лига, это почти постоянная Муза великой Очи. Вы знаете Очу?
– Оча Редькина? – уточнил Могусов. – Читал. Сыто пишет. Так свою сказку завернёт, что мозги набекрень. Уважаю! Так Фредерика с ней работает? Значит, я правильно её выбрал, она меня точно научит…
– Оча Редькина, – немного с презрением к невежеству Могусова сказала Серафима, – замечательная сказочница. Но Преподобная Фредерика состоит в союзе с иной ипостасью Очи – Оча Ровательная! Не читали?
Могусов внимательно слушал.
– Судя по тому, что цвет вашего лица не изменился, – не читали, – констатировала Серафима. – А следовало бы! Фредерика – это инквизиция, средневековье, ведьмы, вампиры, тьма, блеск, дикий разврат, пытки, грязь, интриги. И одновременно Фредерика – это великая любовь, побеждающая время. Это надежда во мраке, это лопающиеся сухожилия, шлёп капли из вен врага, хрип умирающего на дыбе, но в этом же тексте, вне мрачных стен, это беззаботный и светлый мир, в котором весёлые пташки купаются в луже разлитого молока. Вы хоть что-нибудь понимаете из того, что я вам говорю?
Могусов продолжал молчать, а Серафима неожиданно увидела, что Вит смотрит на неё с восхищением. Это её успокоило. «Я сумею его вдохновить, – подумала она. – Пусть он и пишет фантастику. Сделаем её необычной! Капелька красоты и романтики всегда уместна! Были же примеры…».
– Я, наверное, так тоже могу, – произнёс Могусов. – Про вампиров, про сухожилия, про птиц. Я просто не пробовал. Но Фредерики меня научит.
Повисла пауза.
– Какая тематика ваших произведений? – устало спросила Серафима.
Парень вздрогнул.
– Математика? А она зачем? Я её ненавижу!
– Те-ма-ти-ка! Про-из-ве-дений! – громко и раздельно, тщательно выговаривая каждый звук, повторила Серафим.
Могусов растерянно молчал.
– Ну-у, о чём ты пишешь? – Серафима попыталась сформулировать вопрос иначе.
– А-а-а, – обрадовался парень, – вот вы про что… Я про попаданца хочу написать. В атланта, египтянина или в скифа. Или в любого