что там не хватает народу, – Василич говорил гнусавым, слегка писклявым голосом. – Помнишь Гию?
Артём не мог не помнить этого смешного грузинского парня, который учился на детского врача, а по ночам подрабатывал грузчиком.
– Так вот, уезжает он домой к себе, на пару недель, – на линии что-то громко скрипнуло, конвейер начал двигаться и Василич отвлекся на мгновение. – Так вот, да, а вчера он ночью тут отвальную устроил, пронес через проходную целый пакет, напоил полсмены, сам напился в сосиску, наблевал наверху в раздевалке, да и заснул в этой луже.
Конвейер снова вздрогнул, остановился и запустился.
– А утром, представляешь, начальство пришло пораньше, а он там. Лежит, блевотиной несет за километр. Елки-палки, меня вызвали и, – Василич сделал несколько возвратно-поступательных движений нижней частью туловища и присвистнул. – Думал, конец, всех оштрафуют. Да пронесло, пронесло. Так что я на тебя надеюсь, слышишь? Я сам перевожусь с завтрашнего дня в ночь, и еще на утро буду оставаться. А здесь вечером другой мастер будет работать, Юля.
– А с чего все решили, что в ночь я соглашусь работать? – Артём крутил в руках рулон липкой ленты. – Не по мне это как-то.
Василич поморщился и начал ковырять в носу.
– Да ты пойми, там же денег больше. И еще народу меньше, так как не хватает пятерых. Опять-таки, денег больше. Да и за погрузку буду тебе выписывать выработку, как раз завтра придет ночью машина из Москвы, двадцать пять тонн надо загрузить по-тихому.
– Опять за наличку мороженое цех продает? – Артём слышал краем уха о том, что хладокомбинат под покровом ночи проворачивает такие операции, но участвовать в них ему еще не приходилось.
– Не опять, а снова, – Василич явно торопился. – Так я тебя ставлю в смену, да? Завтра отдыхаешь день, а вечером приходишь к одиннадцати. И не опаздывай, студент!
– Не дождетесь!
– В смысле? – встрепенулся Василич.
– В смысле, что не опоздаю! – громко крикнул Артём.
Загрохотал упаковочный автомат – значит, ровно через пятнадцать минут батончики мороженого в блестящей обертке забарабанят по конвейеру. Двадцать тонн, не меньше. Артём взглянул на телегу. Кто-то из утренней смены запачкал ее этикеточным клеем. Целое его ведро стояло рядом, на кафельном полу. Артём огляделся, достал из кармана плеер, наушники.
«Как мне все это надоело, – ругался он про себя, прокручивая колесико настройки радио. – Этот цех, эта грязища. И Алина не написала в обед. Не мой день явно. А вот и они. Тошно, ох, как тошно».
Укладчицы дружной толпой шли по узкому проходу вдоль конвейера. Артём прикатил на погрузчике поддон картонных коробок и не торопясь их расправлял. «Я не знаю, как начать письмо к тебе, – по радио снова передавали эту песню, но руки у Артёма были заняты и включить другую станцию или хотя бы сделать звук немного тише не получилось. – Где-то, где-то посредине лета…». Он прослушал всю песню до конца и лишь на рекламе вынул наушники.
– Привет,