что за подчинение потустороннему существу Абархам даже своего племянника по голове не погладит? Это значит, что Орден не присылал на место специалиста по безопасности, другими словами – «чистильщика». Фейту пришлось заметать следы самостоятельно, а он всегда был недостаточно внимателен для этой работы.
Кеб остановился напротив вывески «Мятная пастила». Поговаривают, что заведение обосновалось в элитном районе не просто так, а с подачи самого Правителя. Правда или нет, но с того момента, как дом открыл свои двери жаждущим, от богатых клиентов не было отбоя. Частично это объяснялось тем, что в городе вдруг закрылись все другие бордели приличного уровня. Остались только уличные бабочки, оказывающие услуги в дешевых лачугах, и «Пастила».
Входом в обитель любви служила двустворчатая дверь с ручками-кольцами. Над дверью располагалось веерное окно, не прикрытое занавесками, в которое иногда пытались подглядывать подростки.
Эйрик несколько раз постучал, но никто, естественно, не ответил. Тогда он с невозмутимым видом достал из кармана набор отмычек и стал деловито изучать устройство замка. Смешно сказать, но до этого момента я представляла процесс вскрытия дверей, как некий экшн, сопровождаемый треском ломающегося дерева и криками: «Открывайте! Это тайная служба!» Впрочем, скорее всего так и было бы, займись взломом кто-нибудь из стражников. Эти поборники закона плохо умеют действовать бесшумно и почти всегда поднимают гвалт.
Нам повезло: перед тем как покинуть бордель, Фейт не потрудился задвинуть щеколду. Поэтому, когда Эйрик справился с замком, мы беспрепятственно прошли внутрь. В холле безошибочно чувствовалась близость смерти. Она была в самих стенах, в идеально чистых поверхностях, в плотно задвинутых шторах. Тишина здесь казалась другой, незыблемой, нерушимой, и она создавала гнетущий вакуум в пастельно-лиловом интерьере борделя. Создавалось ощущение, что жизнь покинула этот дом недавно и как-то внезапно. На кофейном столике стояли бокалы с недопитым вином и следами помады. Истлевшая сигара, оставленная кем-то на бортике пепельницы, грозилась вот-вот осыпаться. Спинку кресла кокетливо украшали чулки с подвязками. В воздухе витал аромат дорогого цветочного парфюма. Этот запах казался неуместным и оттого все больше въедался в ноздри. Смерть не должна так пахнуть. Для обычных людей она пахнет слезами, для следователей – загадкой, для магов – напоминанием, но никогда цветами. Это неправильно, ненормально.
Очень скоро мы обнаружили источник запаха. В смежной комнате на диване полулежала старуха, держа в руках пустой флакончик. Содержимое пролилось на ее шелковый пеньюар. Тело некогда молодой женщины усохло до самых костей, так что по ее скелету можно было изучать анатомию. Кожа побледнела и истончилась. На обивке дивана я заметила мелкие частицы, похожие на перхоть, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это остатки шелушащейся кожи. На запавших губах еще виднелись следы красной помады. Глаза открыты и неподвижны, с мутной роговицей. Выкрашенные хной волосы – единственное, что осталось